Катон посмотрел в сторону источника храпа.
— Наверное, надо. На всякий случай. Иначе, если к нам и верно кто-то приближается, они услышат нас раньше, чем мы их увидим.
Пока Катон торопливо застегивал ремень шлема и поднимал оружие, легионер тихонько разбудил Макрона. Что оказалось нелегким делом, ибо вымотавшийся центурион спал как убитый и не сразу понял, что происходит.
— Эта долбаная палатка — моя, чтоб вам пропасть! — пробормотал он, не открывая глаз.
— Командир! Тсс!
— Ч-что? В чем дело?
Макрон рывком поднялся и тут же рефлекторным движением схватился за меч.
— Докладывай!
— К нам гости, командир, — тихонько произнес Катон, придвинувшись к центуриону. — Часовой вроде бы что-то слышал.
Макрон мгновенно вскочил на ноги, автоматически закрепляя ремешок шлема под подбородком.
— Подъем! Всем построиться на прогалине, но без шума. Ясно?
— Так точно, командир!
Катон крадучись отправился будить спящих легионеров, а Макрон, осторожно надев на руку щит, двинулся мимо линии навсегда обездвиженных тел, отстраненно порадовавшись тому, что с наступлением ночи мошкары поубавилось. В темноте он едва было не прошел мимо часового, ибо тот стоял на обочине тропки, совершенно не шевелясь и напряженно вслушиваясь в ночные звуки.
— Командир! — выдохнул часовой так тихо, что Макрон, если бы сам не напрягал слух, возможно, его бы и не услышал. Но он услышал, и оклик заставил его вздрогнуть от неожиданности. Впрочем, центурион мигом пришел в себя и придвинулся к часовому.
— Ну, паренек, что тут у тебя?
— Сейчас ничего, командир, все тихо. Но клянусь, совсем недавно я кое-что слышал.
— Что именно?
— Голоса, командир. Очень тихие, но не отдаленные. То есть кто-то тихонько переговаривался.
— Наши или варвары?
Часовой задумался.
— Ты что, язык проглотил? — сердито прошептал Макрон. — Наши или варвары?
— Я… я точно не знаю, командир. Слов-то не разобрать было, больно уж тихо там говорили. Хотя, с другой стороны, говор вроде бы смахивал на латынь.
Центурион фыркнул и молча присел на корточки, пытаясь понять, что происходит локтях в тридцати от него, там, где тропа делала поворот и терялась из виду. Между тем с прогалины, как ни старались легионеры действовать бесшумно, доносились звуки, мешавшие ему сосредоточиться. Наконец построение закончилось, все стихло, и Макрон смог прислушаться по-настоящему. Правда, кроме кваканья лягушек, он ничего не услышал.
Тем временем со стороны прогалины появилась темная фигура.
— Тсс! — прошипел Макрон. — Сюда, Катон.
— Есть какие-нибудь признаки чужих, командир?
— Хрен в рот! Похоже, у нашего паренька разыгралось воображение.
Данное предположение выглядело вполне правдоподобно, поскольку часовым, особенно молодым, в ночное время, да еще и в боевых условиях, и вправду частенько мерещилось невесть что.
— Мне распустить центурию, командир?
Ответить Макрон не успел, ибо раздался неожиданный шорох — будто где-то раздвинули ветви, и у обоих в жилах застыла кровь. Стало ясно: что бы ни означали подозрительные звуки, часовому они не почудились. Центурион и оптион настороженно замерли. Неподвижные, как окружавший их ночной воздух, они приготовились к действию. Впереди за поворотом возникло пробивавшееся сквозь листву слабое оранжевое свечение, словно кто-то там шел, освещая себе путь факелом.
— Наши? — спросил Катон.
— Тихо! — шикнул Макрон.
— Кто там?
Вопрос, прозвучавший со стороны плывущего через ночь огонька, был задан по-латыни. Катона омыло волной облегчения. Напряжение спало, и он, чуть было не рассмеявшись, стал уже привставать, но Макрон ухватил его за запястье.
— Сиди тихо!
— Но, командир, ты же сам слышал. Это свои!
— Заткнись и сиди тихо! — прошипел Макрон.
— Кто там? — повторил голос. Последовала пауза, а за ней короткий обмен фразами, очень тихий. Потом голос продолжил: — Я из третьей батавской конной когорты. Если вы римляне, назовитесь.
Латынь говорившего не была идеальной, но акцент и вправду походил на батавский. Кроме того, Макрон знал, что именно третью конную отрядили гнать бриттов. Однако в тоне говорившего было нечто странное, заставившее центуриона насторожиться. После недолго молчания голос прозвучал снова, на сей раз он дрожал:
— Во имя богов! Если вы римляне, отзовитесь!
— Командир! — вознегодовал Катон.
— Заткнись.
Внезапно факел вспыхнул гораздо ярче. Языки пламени взметнулись над зарослями, и душный, застойный болотный воздух вдруг разорвал дикий, нечеловеческий вопль.
— Что за…
Часовой в изумлении отпрянул.
Макрон попытался его придержать, но тут из-за поворота тропы вывернулась истошно воющая, объятая пламенем человеческая фигура. В воздухе запахло горящей смолой, пылающий человек упал и покатился по земле.
Схватив Катона и часового за плечи, Макрон толкнул их назад к прогалине, где ожидала остальная центурия.
— Бегите!
В следующее мгновение ночь взорвалась боевыми кличами, и на тропу вслед за обреченным на мучительную гибель батавом хлынули дикари. В трепещущем свете живого факела они выглядели особенно устрашающе. Бросив последний взгляд на них и увидев, что несчастный пленник затих и его мучения прекратились, Катон вместе с часовым и центурионом припустил к своим. Легионеры расступились, приняли сотоварищей в свои ряды и снова сомкнули строй, готовые принять бой. Однако вместо того, чтобы с ходу обрушиться на них, варвары задержались у края прогалины, возле выложенных вдоль обочины тел.
— Какого хрена? Спятили они, что ли? — удивился Макрон, глядя, как бритты с дикой яростью колют и рубят трупы.
— Командир, они не спятили, но дали маху. Вообразили, будто застали нас спящими.
В этот момент варвары осознали свою ошибку и с яростными криками повернулись к выстроившимся посреди прогалины легионерам.
— Копья бро-сай! — проревел Макрон.
Темные древки описали низкую дугу и обрушились на передние ряды атакующих. Они вылетели из темноты, поэтому варвары не успели отреагировать. Бритты так рвались в схватку, что сраженные копьями бойцы их первой шеренги были затоптаны соплеменниками, набегавшими сзади. Римляне едва успели совершить второй бросок, после чего варвары налетели на них. Боевые кличи смешались с лязгом оружия и хриплым дыханием сражавшихся в ночном мраке людей.
— Держать строй! — орал, перекрывая шум боя, Макрон. — Держать строй!
Он знал, что, если боевой порядок центурии будет нарушен, она утратит свое главное преимущество. Хуже того, в такой темноте римляне могут начать разить римлян.
