— Ревную!
Она бросила в него это слово, как будто выстрелила. Потом презрительная улыбка исказила ее нежный ротик.
— Разве я могу ревновать того, кто, как выяснилось этим утром, мне чужой? Мужчину, которого я никогда не знала? Тот Стивен Вэлленси, с которым я была помолвлена, не имеет ничего общего с тем джентльменом, который сейчас стоит передо мной. Он существовал только в моем воображении, и эта иллюзия была разрушена в этой самой комнате совсем недавно.
На его лице появился испуг.
— Погоди… Мэри… погоди! Ты слишком торопишься. Ты не знаешь…
— Я уже знаю, как ты скрасил свое пребывание здесь. Люси все рассказала, потому что верила мне, верила, что я твой добрый друг и кузина, как ты ей сказал.
Он все еще пытался подойти к ней, протягивая руки.
— Боже! Послушай, Мэри. Разве я виноват в том, что эта глупышка сделала такие поспешные выводы?
— Все так, как я и предполагала, — сказала она.
Но он отмахнулся.
— Ничего не было. Она — милый ребенок, невинная забава. Но не больше, поверь мне, Мэри. Я прогуливался с ней вдоль реки, разговаривал о любви и лунном сиянии, ну, может, поцеловал пару раз. Но, клянусь своей душой, это все была только игра.
— Не сомневаюсь в этом, сэр. Ты бы играючи разбил ее сердце, и твоя утонченная совесть джентльмена была бы спокойна. Но ты не разобьешь ее сердце. Я не позволю, чтобы это случилось.
Он подавленно уставился на нее.
Она пояснила:
— Королевские драгуны уже около аббатства Святой Марии, ищут, вынюхивают, расспрашивают. Через час они будут здесь. Они найдут тебя, и пусть будет то, что будет. Так будет лучше для нее — пусть лучше она оплакивает твою смерть, чем твое предательство. Ну а ты… по крайней мере, у тебя будет приятное воспоминание перед смертью.
Он побледнел, невзирая на загар.
— Боже! — ахнул он. — Разве не ты говорила о том, что мне ничто не грозит?
Она посмотрела на него в упор, и ее лицо было беспощадным.
— Я ошиблась, — сказала она. — Ты в огромной опасности. И все же, если ты так любишь собственную жизнь, она будет твоей, если ты поклянешься посвятить ее счастью этого ребенка и выполнишь обещание, которое ей дал.
— Но я ничего ей не обещал, — загремел он, рассердившись.
— Быть может, не на словах, хотя я в этом сомневаюсь. Но ты заставил ее поверить в то, что любишь ее, и в то, что ты не лжешь.
— Так и есть, черт побери! Но если любовь — это обещание жениться…
Она оборвала его на полуслове.
— Твоя философия не нуждается в длинных объяснениях, сэр. Я знаю, что она бесстыдная. Ты стоишь перед выбором между жизнью и смертью. И я жду твоего решения.
Впервые за все время своего поверхностного и безответственного существования он почувствовал укол совести, вызванный стыдом от разоблачения, и некоторое время стоял в мрачном молчании. Потом раздраженно пожал плечами, что выглядело совсем по-мальчишески, и повернулся к окну. Некоторое время спустя он снова посмотрел ей в глаза, став спиной к свету, так, чтобы тень скрыла выражение его лица.
— Ты предлагаешь мне жениться на ней? — спросил он, и его голос был полон недоверия.
— Я всего лишь предлагаю тебе выполнить свое обещание.
— Но это чудовищно! — запротестовал он.
— Да, — согласилась она.
— К тому же, разве мы не помолвлены? Ты и я?
— Я думаю, что достаточно ясно дала тебе понять, что ты свободен от этих обязательств.
— Но я не хочу этого, Мэри, — воскликнул он возмущенно. — Я люблю тебя. Ты моя жена, и я всегда любил тебя. Что же касается этой деревенской девчонки. Ох, чтоб мне утонуть! Неужели ты не понимаешь? — закончил он нетерпеливо.
— Думаю, что понимаю, — сказала она, и ее голос был холодным как лед.
— Подумай сама, — умолял он ее. — Как я могу на ней жениться? Как? Ты же понимаешь, что это было всего лишь умопомешательство.
И Вэлленси в расстройстве повернулся к окну, уставившись на мост и пыльную дорогу за ним. Потом он выругался и развернулся, с лицом искаженным от страха.
— Они приближаются, Мэри. Они идут… солдаты! — воскликнул он и замер, охваченный ужасом, гневный и безмолвный перед ее ледяным спокойствием, которое не изменилось даже перед лицом опасности.
— У тебя почти не осталось времени на принятие решения, — сказала она ему.
Он посмотрел на нее, тяжело дыша, осознав, что она по-прежнему непреклонна, и в отчаянии сжал кулаки.
— Скажи мне, что я должен делать, — попросил он, наконец.
Она вкратце рассказала ему об условиях прощения, которое раздобыла для него.
— Ты уедешь в Ирландию вместе со своей невестой, — закончила она, — или я оставляю прощение при себе и тебя повесят.
— Ты не можешь так поступить! — воскликнул он. — Не можешь!
— Еще как могу, — сказала она. И когда он заглянул в ее строгие глаза, то понял, что она не блефует.
Цокот копыт стал более отчетливым, потом внутренняя дверь распахнулась, и на пороге возникла Люси. Ее лицо было пепельно-бледным, в голубых глазах вспыхивали гневные искры. Но они не заметили этого, предположив, что она просто боится за своего возлюбленного. И Вэлленси больше беспокоился о себе в этот момент. Он обдумывал один коварный замысел. Да, он согласится на предложение леди Мэри и получит прощение. Но ему вовсе не обязательно выполнять свою часть договора после того, как все закончится. Конечно, это было бесчестно — давать обещание, не намереваясь сдержать его. Но, все же, ее светлость заставила его так поступить, подумал он обиженно. Она заставила его выбирать между большим и меньшим злом. И он выбрал меньшее.
Пока он стоял, обдумывая все это, Люси не сводила с его лица яростного взгляда.
Стук копыт приближался.
— Да будет так, как ты хочешь, — сказал он внезапно.
— И ты клянешься в этом? — промолвила леди Мэри.
— Клянусь честью, мадам, — ответил он без запинки. — Ну, а теперь прощение.
Леди Мэри вынула из-за корсажа полученный от Джеффрейса документ. Вэлленси протянул к нему дрожащую руку.
— Нет, — сказала она. — Я предпочитаю вручить его твоей юной невесте.
Люси заметила, как он вздрогнул, а потом повернулась к леди Мэри и взяла бумагу.
— Надеюсь, он сделает тебя счастливой, дитя мое, — сказала ее светлость, но в ее глазах было сомнение и некоторая жалость. — Это мой свадебный подарок для вас.
Люси посмотрела на бумагу и издала короткий жесткий смешок, поразивший присутствующих.
— О, я думаю, это нечто большее, — сказала она. — Это цена, которую я плачу за свою свадьбу, цена, которую Стивен заплатил за свое умопомешательство.
