— Наша беседа не для посторонних ушей, — сказал он серьезно.
Она повернулась к дамам и качнула головой.
— Чем обязана чести лицезреть тебя? — спросила она.
— Но… удовольствие видеть тебя… — начал он с той же приторной улыбкой. — Мои обязанности изнурительны. Столько накопилось документов! Столько приходится принимать решений! Ни минуты свободной.
Она подала ему кубок с гранатовым соком, он взял кубок и бегло осмотрел его.
— Судьба этой страны, Анкесенамон, в наших руках, — продолжил он. — Нам необходимо действовать сообща.
Во время их последней беседы перед коронацией он убедительно говорил о том, что будущее царства находится в ее руках; теперь он заявляет, что оно — в руках их обоих. Она оценила его ход. На самом деле в прошлый раз он хотел получить ее поддержку для того, чтобы иметь больше шансов занять трон. А теперь речь зашла об объединении их усилий. С каких это пор?
— Со времени смерти твоих родителей династия уже не так сильна, и тебе это известно, — заявил Ай. — Нелепая смерть Тутанхамона стала серьезным ударом по царству.
Ее охватило негодование: ведь именно он подстроил эту смерть после неудачи с якобы несчастным случаем на охоте. Как он смеет сожалеть об этом? Она почувствовала, что ее лицо стало багровым от гнева. Заметил ли он это? Его взгляд остановился на ней, Ай запнулся, но вскоре продолжил:
— Амон защитил меня для того, чтобы я остался жив и смог взять бразды правления в свои руки.
«Неужели это чудовище считает меня дурочкой? Организовал смерть Тутанхамона, так как существовала угроза того, что Хоремхеб свергнет царя, устроив военный переворот!»
— Ты ничего не отвечаешь мне, — заметил он.
— Я слушаю тебя.
Он покачал головой.
— Без сомнения, тебе известно о намерениях Хоремхеба захватить трон, — сказал он.
Но он же сам взошел на трон именно таким способом! Она высказала свое мнение.
— Ты не можешь игнорировать последствия, какие будет иметь для царства захват власти этим человеком, — заявил он грозно. — Династия окончательно потеряет влияние. Вместе с сестрами ты будешь изгнана из дворца, и вам придется вести жизнь простолюдинок. И это в лучшем случае. Все статуи, фрески, монументы — все то, что обеспечивает вечную жизнь твоим родителям и предкам, будет разбито, разрушено, упразднено.
— Он, между прочим, женат на моей тете, — напомнила она.
— Мутнехмет никогда не имела на него ни малейшего влияния. Сомневаюсь, что и нынче у нее есть возможность заставить себя слушать.
— Надеюсь, она не умерла? — воскликнула Анкесенамон встревоженно.
— Нет, моя дочь не умерла. Но он возьмет в супруги другую, помоложе. Артистку из дома танцев. Мутнехмет отправят жить во владения твоего отца, которые он ей оставил, — это недалеко от Мемфиса. Она ничего не сможет сделать, чтобы тебя защитить.
Анкесенамон пребывала в раздумьях. Она должна была признать, что, переполненная печалью по поводу смерти близких ей людей и ненавистью к Аю, не задумывалась о последствиях захвата власти Хоремхебом. Она подозревала, что этот жадный до власти солдафон более жесток, нежели Ай.
Он почувствовал, что, наконец, разбил раковину презрения, в которой она укрылась. И соизволил отведать гранатового сока.
— В настоящий момент, — продолжил он, — трон наш. Но сможем ли мы его удержать? Наше положение непрочно.
Он сделал ударение на последнем слове. И повторил его:
— Слишком непрочно.
Его крысиные глаза — или, может быть, глаза хорька? — так и буравили царицу, его родную внучку.
— По мужской линии никого больше не осталось.
Он приблизил свое лицо к ее лицу, скорее маске, и сказал, рисуя жуткую перспективу:
— Если я завтра умру, что тогда? Хоть под пыткой, но он вынудит тебя сочетаться с ним браком. Ты и ребенок, которого он тебе сделает, обеспечат ему трон!
Ее охватил ужас. Тысячи ситуаций, одна другой хуже, представляла она. Анкесенамон видела себя изнасилованной Хоремхебом. Но самым ужасным было то, что Ай, очевидно, намеревался сделать ей ребенка, дабы предотвратить эту угрозу. Она вытаращила глаза.
Лев поднял на нее взгляд.
«Секмет, приди на помощь!»
— Надо сделать тебе ребенка, — снова заговорил Ай. — И даже не одного.
Она в ужасе отпрянула.
— Но не я этим займусь. Я знаю, что ты мною гнушаешься, — сказал он с горькой усмешкой. — Ты меня ненавидишь, не понимая, кто виновник твоих несчастий. Но сейчас не время об этом говорить.
Она и правда не знала, что сказать.
— Если ты родишь ребенка, возможно, он успеет вырасти, чтобы мы могли заставить принять его как наследника.
Он снова склонился к ней.
— Иначе Хоремхеб захватит трон! — воскликнул он угрожающе.
Его громкий голос заставил льва настороженно вскинуть голову. Последовало молчание. В небе над Фивами парили два коршуна. Как зеркало, блестела поверхность Великой Реки. Проплывающие мимо лодки с парусами, казалось, клевали воду.
Анкесенамон уже не знала, что и думать. Она была растеряна.
— Все, что я делаю, пойдет тебе лишь на пользу, — сказал он устало. — Царской династии будет от этого только выгода. Ты не хочешь этого понять, но так оно и есть.
Она чувствовала себя опустошенной. Ощущать, как из тебя выветривается ненависть, столь же тягостно, как ощущать разрушение любви. Страсти подобны корсету, который придает жесткую форму; при отсутствии страстей душа становится бесформенной. Север оказывается на юге, а на месте солнца — луна.
— А годно ли семя Итшана? — спросил он.
Она была озадачена.
— Ты еще не забеременела? Если родится ребенок, я его, конечно же, признаю. Нам необходим наследник. Или наследница.
Она чуть не задохнулась. Это было уже слишком.
— А твои сестры? Если у тебя не будет потомства, так может, они об этом позаботятся? При условии, что отцом будет сильный мужчина.
У нее оставалось только две сестры — Нефернеруатон-Ташери и Нефернеферура. Анкесенамон ничего не было известно об их жизни. Неужели она должна навязать им любовников? Мужей? Последние слова Ая звоном отдавались в ее мозгу: если она не сможет обеспечить продолжение династии, произведя потомство, то должна будет уступить свое место одной из сестер.
Стало быть, царица является прежде всего самкой.
— Но как же твои сыновья? — спросила она, не узнавая своего голоса.
Насколько ей было известно, от всех жен гарема в Ахмиме у него было шесть или семь сыновей и столько же дочерей. И, без сомнения, в два или три раза больше внуков.
— Тогда надо, чтобы один из моих сыновей заключил брак с одной из твоих сестер. Это — крайний случай. Не знаю, как такое решение воспримут в стране.
