лучше меня может написать праздничный сценарий? Чтоб и Снегурочка, и Дед Мороз… Волк, Заяц, Лиса, Звездочёт, Снежинки и даже украинка с украинцем в своих национальных костюмах…
– А эти-то, эти-то каким боком?
– Видимо, как прародители нашей славной русской цивилизации.
– Блин, полное сумасшествие… Неужто и ёлка будет? С игрушками?
– А как же… Положено – второй год подряд… 6
– Ей-богу, не по душе мне эта мелкобуржуазная возня. – Лейтенант скривил рот в презрительной ухмылке и тут же затянул популярную песню, стараясь подражать сладостному детскому голосочку, что, впрочем, вышло у него вполне естественно и чисто:
В лесу родилась ёлочка,
В лесу она росла,
Зимой и летом стройная,
Зелёная была… 7
– Круто! – захлопал в ладоши Плечов, поражённый «выдающимися» способностями чекиста.
– Тьфу… Конченое мещанство! – обратился к привычной лексике Вячеслав.
– Зря ты так… Новый год идёт! Что может быть прекрасней?! – удивлённо пожал плечами впечатлительный студент.
– Ничего против Нового года я не имею. Просто не хочу, чтобы гнилые старорежимные традиции перестраивали на новый лад, подменяя ими истинные советские ценности!
– Нельзя так, Слава…
– Как?
– Я тоже двумя руками за нашу родную рабоче-крестьянскую власть… Однако полное отрицание всего того доброго, хорошего, что было в России на протяжении последних сотен, нет, тысяч лет, считаю неправильным, вредным и даже аморальным!
– Ишь как запел… Выходит, ты не согласен с утверждениями авторов «Интернационала»?
– Это почему же?
– А как же тогда: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим»…
– Ну…
– И не нукай… Отстаивая старые традиции, ты уподобляешься тем лжеучёным, которые настойчиво хотят вернуть нас в прошлое… Как тот же Фролушкин, мнящий из себя великого философа, у которого на всё есть свой собственный ответ, практически всегда отличный от мнения рабоче-крестьянского большинства! Ещё скажи, что тебе по нраву такое поведение!
– Ну что ты несёшь? Разве так можно?
– Можно, дорогой мой друг, можно… Посему как мне лично гораздо ближе следующее утверждение. – Пчелов закатил под лоб раскосые глаза и бойко, без единой заминки, продекламировал:
Скоро будет Рождество —
Гадкий праздник буржуазный,
Связан испокон веков
С ним обычай безобразный:
В лес придет капиталист,
Косный, верный предрассудку,
Елку срубит топором,
Отпустивши злую шутку…
– Это ты сам написал?
– Нет, Валентин Иванович Горянский, настоящая фамилия которого – Иванов. Ещё в 1919 году…
– Что-то я не припомню такого поэта…
– Он эмигрировал. Сначала – в Югославию 8, а потом и вовсе – в Париж.
– Теперь понятно… А где ты откопал его стихи?
– В архиве… Имею доступ.
– Ясно…
– Но ты ещё окончания не знаешь.
– Просвети неуча!
Тот, кто ёлочку срубил,
Тот вредней врага раз в десять,
Ведь на каждом деревце
Можно белого повесить!
– Погодь… Это что же выходит? Что он попросту издевается над нами?
– Похоже на то.
– Вот сволочь! Получил по зубам – и дальше клевещет. Нет, всё-таки правильно, что наши отцы в своё время очистили страну от этой скверны.
– Очистили? Кто тебе такое сказал? Оглядись по сторонам… Кругом одни вредители, враги народа! Мы их хватаем-хватаем, сажаем-сажаем, стреляем, словно чумных крыс, а они не переводятся. Прут и прут. Лезут и лезут. Ну, не хотите жить в Стране Советов – валите молча на свой вожделенный Запад, не мешайте нам строить светлое коммунистическое завтра.
– Как они свалят, если граница на замке?
– Какать захочешь – штаны снимешь…
– Согласен!
– Вот совсем недавно часть профессорского состава Воронежского государственного университета не вернулась из заграничных командировок… Всех их наша власть просто лишила права называться советскими учёными – и до свидания! Пусть теперь в частных капиталистических лабораториях, без какого-либо содействия государства, попробуют делать свои выдающиеся открытия!
– Так тоже нельзя, братец.
– Это почему же?
– Стране надо двигаться вперёд. Осваивать новые горизонты в промышленности и сельском хозяйстве, перевооружать доблестную Красную армию… Без серьёзного отношения к науке мы обречены топтаться на месте!
– Не согласен. Да, науку поднимать надо… Но это должны делать новые, рабоче-крестьянские кадры. Тем старым, вчерашним, уже ничего не надо. Только выбить финансирование под свои «супергениальные» проекты – и дальше спокойно почивать на лаврах!
– Ну, не совсем так… Зайдёшь?
– Если пригласишь…
– Приглашаю. Хотя – нет. Наша комендантша, тётя Зина, – зверь, а не человек… Умрёт, но не пустит на порог никого постороннего!
– Забыл, что у меня есть волшебная ксива?
– Вот это-то меня и смущает более всего… Представляешь, сколько визга поднимется? «Плечов пришёл в общагу в сопровождении аттестованного сотрудника госбезопасности!» Да после такой выходки мои кости будут перемывать в альма-матер по крайней мере до конца учебного года!
– Возможно… – скорчил хитрую гримасу чекист, протягивая руку для прощания.
9
Ярослав предъявил постовому открытку. Тот мгновенно вытянулся в струнку, козырнул и услужливо толкнул дверь, ведущую в Большой Кремлёвский сквер…
Бывать в нём студенту ещё не приходилось.
Оказавшись в полном одиночестве на центральной аллее парка, он растерянно глядел по сторонам, не зная, куда следовать далее, но вскоре заметил покатую спину одинокого прохожего, несколькими секундами ранее отбывшего в путь в одном с ним направлении, и бросился вдогонку:
– Вы не подскажете…
– Отчего нет? Подскажу, Слава, подскажу…
Конечно же это был Глеб Иванович Бокий. Сгорбившийся, ссутулившийся и посему выглядевший много старше своих и без того немалых лет…
Его умению перевоплощаться без грима, париков и прочих профессиональных трюков, завидовали многие сотрудники НКВД.
Позже метод возьмёт на вооружение и сам Плечов; вот только на то, чтобы в совершенстве овладеть им, уйдут долгие годы…
– Ну, рассказывай, – удобно расположившись посередине недавно выкрашенной, но уже высохшей скамьи, произнёс чекист.
– О чём? – удивлённо пожал плечами студент, скромно примащиваясь слева от своего куратора.
– Как ты до такой жизни докатился?
– Какой, товарищ комиссар?
– Чтобы доносить на своего преподавателя… Да ещё и земляка!
– А разве Фёдор Алексеевич тоже родом из Белоруссии?
– Да.
– Простите, не знал!
– А если б знал, то не пришёл на Лубянку, а?
– Ну, почему же?.. Какой-то личной неприязни к Фролушкину и, следовательно, причин желать ему зла у меня нет – это правда. Но и оставлять без внимания чьи бы то ни было антисоветские выпады я не намерен!
– Молодец! С этой минуты, как и договорились, будешь работать лично на меня… Ясно?
– Не совсем… Я намерен служить своей Отчизне, родному рабоче-крестьянскому государству, а никак не отдельной личности! Даже такой крупной…
– Да не волнуйся ты так… Кстати, как тебя кормилица в детстве величала?
