Ну а тело короля Богемии отыскали среди трупов тех рыцарей, что сражались вместе с ним и вместе погибли.
Владелец замка Ла Бре открыл ворота, и король со своими пятью баронами въехал во двор. Пробыв в замке до полуночи, король решил, что дольше им оставаться здесь нельзя.
Выпив по кубку вина, они сели на коней и покинули замок, взяв в проводники людей, хорошо знающих здешние места.
Они ехали так быстро, что на рассвете прибыли в Амьен.
Король остановился в аббатстве и сказал, что не двинется с места до тех пор, пока не получит известий о своих людях, пока не узнает, кто из них мертв, а кто жив.
* * *
Если бы англичане, вместо того чтобы ограничиться защитой захваченной ими территории, захотели бы преследовать французскую армию, как это они сделали позднее, после битвы при Пуатье, то погибших было бы вдвое больше, беда была бы вдвойне велика.
К счастью, англичане не нарушили своего боевого построения и остались на месте, ограничиваясь отражением французских атак. Это и спасло Филиппа, ибо был момент, когда вокруг него оставалось не больше шестидесяти воинов.
Правды ради надо сказать, что король, замечая, как под дыханием смерти, словно листья с дерева под порывами зимних ветров, падает столь много людей, стоял неподвижно, ни о чем не думая, глядя перед собой невидящими глазами, и был похож на статую немой Скорби.
Тогда сир Иоанн Геннегауский, отдавший ему своего коня, поскольку коня под Филиппом убили, сказал королю:
— Ладно, сир, уезжайте отсюда и не дайте убить себя так бессмысленно. Вы проиграли одну партию в игре, но выиграете вторую.
И Иоанн Геннегауский почти насильно увез короля.
Вот каким образом король двинулся в путь с пятью баронами.
Вы, конечно, помните романс о короле Родриго, где говорится:
Войска короля Родриго
Позиций не удержали:
В восьмой решительной битве
Дрогнули и побежали.
Король покидает лагерь
Один, без охраны и свиты,
И едет прочь поскорее,
Тягчайшим горем убитый.
Дороги не разбирая,
Плетется конь еле-еле,
Король опустил поводья
И едет вперед без цели.
Усталость, голод и жажда
Совсем его доконали,
Сломило его бесчестье —
Оправится он едва ли.
Покрытые кровью вражьей,
Багровыми стали латы,
В бою затупилась пика,
Зазубрился меч булатный,
И шлем от многих ударов,
Подобно скорлупке лопнул,
И согнутое забрало
Вонзилось до кости лобной.
К холму подъехал Родриго,
Взошел на его вершину,
И взглядом, полным печали,
Окинул король равнину.
Еще никогда Родриго
Не знал такого урока —
Отряды его разбиты
И втоптаны в грязь знамена,
Прославленные штандарты
Постыдно лежат во прахе,
Храбрейшие полководцы
Бежали в позорном страхе;
Все поле покрыли трупы,
Окончился бой без славы,
Ручьи окрасились кровью,
И красными стали травы.
И, плача, сказал Родриго
Себе самому с укором:
«Вчера я носил корону,
Сегодня покрыт позором;
Вчера владел городами,
Командовал войском огромным,
Сегодня без слуг остался,
Сегодня я стал бездомным.
В тот день и час посмеялась
Судьба надо мной жестоко,
Когда я на свет родился
И волею злого рока
Наследовал сан королевский.
Мне было дано так много,
Так мало теперь осталось!».[4]
Какое странное сходство между королем вестготским и королем французским!
Мы не будем сообщать о бегстве Филиппа других подробностей, кроме тех, что содержатся в романсе о бегстве Родриго.
* * *
Вечером, когда все было кончено, англичане в своем лагере разожгли большие костры, и Эдуард, целый день ходивший без шлема, подойдя к принцу Уэльскому, сказал:
— Сын мой, вы поистине мой сын, ибо вели себя преданно и теперь достойны управлять королевством.
Услышав эти слова, принц склонился в поклоне, благодаря отца, а тот поцеловал его, чтобы воздать хвалу мужеству принца, подобно тому, как вчера он поцеловал его, чтобы придать ему мужества.
Нам нет необходимости писать о том, что в английском лагере был праздник: вся ночь прошла в пирах и раздаче королевских милостей.
На другой день — это было воскресенье — стоял сильный туман, так что ничего нельзя было разглядеть в нескольких шагах.
Эдуард приказал, чтобы пятьсот рыцарей и две тысячи лучников вышли из лагеря и отправились проверить, не собралось ли снова французское войско.
Коммуны Руана, ничего не знавшие о вчерашней катастрофе, выступили из Абвиля и Сен-Рикье.
Сначала англичане, проводившие разведку, приняли замеченные ими отряды за своих; но, разглядев, кто были на самом деле эти люди, набросились на них.
Поэтому разгорелась битва, со стороны англичан столь же жестокая, упорная, безжалостная, как и вчерашнее сражение.
Мертвецов потом находили в кустах и живых изгородях, ибо от англичан бежало семь тысяч человек.
Спустя немного времени англичане натолкнулись — но на другой дороге — на архиепископа Руанского и великого приора Франции, тоже еще ничего не знавших о вчерашней катастрофе.
Тотчас завязалась схватка, и французы, как и те воины, которых англичане встретили ранее, были разбиты.
Этот отряд снова двинулся в дорогу: англичане искали другие приключения и находили их, потому что им попадалось немало потерявшихся французских солдат (те провели ночь в полях и не имели никаких вестей ни о короле, ни о своих командирах), убивая их без милосердия и пощады.
В воскресенье утром в отдельных стычках погибло в четыре раза больше людей, чем в субботу, когда разыгралась великая битва.
* * *
Король Эдуард выходил из молельни, когда появились конные разведчики; они рассказали обо всем, что видели, нашли и сделали.
Тогда король решил отправить людей на поиски погибших, чтобы узнать, кто из баронов остался на поле брани.
Он выбрал двух рыцарей, мессира Реньо Кобхэма, мессира Ричарда Стэнфорта, и трех герольдов, чтобы они опознавали гербы, а также двух писцов, чтобы те записали и увековечили фамилии всех, кого найдут.
Эта маленькая группа отправилась в дорогу, отыскивая мертвецов, и нашла их так много, что пришла в изумление.
Вечером, в те минуты, когда Эдуард собирался ужинать, двое названных нами рыцарей вернулись и доложили королю обо всем, что разузнали.
