В тот вечер они сидели одной семьей на втором этаже в гостинице на набережной Ла-Фосс – в той самой гостинице, откуда несколько недель тому назад Андре-Луи отправился играть совсем другую роль перед нантской публикой. Но разве та роль сильно отличалась от нынешней? – размышлял он. Разве и тогда он не был Скарамушем – интриганом, речистым и лицемерным, обманывавшим людей и цинично вводившим их в заблуждение, излагая мнения, которые не были его собственными? Разве удивительно, что он так быстро добился блестящего успеха как актер? Не был ли он всегда актером и не предназначила ли его для этого сама природа?
В следующий вечер они играли «Робкого влюбленного» перед полным залом. Слухи о блестящем начале гастролей облетели весь город, и успех был такой же, как в понедельник. В среду они давали «Фигаро-Скарамуша», а в четверг вышел «Нантский курьер» со статьей на целую колонку, в которой расхваливались блестящие импровизаторы, посрамившие заурядных декламаторов, произносящих заученные тексты.
Андре-Луи посмеивался про себя, читая эту газету за завтраком, так как у него не было никаких заблуждений насчет ложности последнего утверждения. Просто их труппа – новинка, и пышность, с которой ее подали, провела автора статьи. В этот момент вошли Бине с Клименой, и Андре-Луи приветствовал их. Он помахал газетой:
– Все в порядке, мы остаемся в Нанте.
– Вот как? – кисло сказал Бине. – У вас всегда все в порядке, мой друг.
– Прочтите сами, – протянул Андре-Луи газету.
Господин Бине начал читать с угрюмым выражением лица, потом молча отложил газету и принялся за еду.
– Ну что, я был прав? – спросил Андре-Луи, которого слегка заинтриговало поведение господина Бине.
– В чем?
– Когда говорил, что надо ехать в Нант.
– Если бы так не считал я, мы бы никуда не поехали, – ответил господин Бине, продолжая есть.
Удивленный Андре-Луи сменил тему.
После завтрака они с Клименой отправились прогуляться по набережной. Ярко светило солнце, не такое холодное, как в последние дни. Когда они выходили, Коломбина бестактно навязалась им в спутницы. Правда, Арлекин несколько исправил дело, догнав их бегом и присоединившись к Коломбине.
Андре-Луи, шагавший с Клименой впереди, завел разговор о том, что занимало его сейчас больше всего.
– Ваш отец очень странно держится со мной. Можно подумать, что он ни с того ни с сего стал ко мне плохо относиться.
– Ну что вы, вам кажется, – возразила Климена. – Отец очень благодарен вам, как и все мы.
– Ничуть не бывало. Он злится на меня, и, кажется, я знаю за что. А вы? Разве вы не догадываетесь?
– Нет, нисколько.
– Если бы вы были моей дочерью – слава богу, это не так, – я был бы обижен на мужчину, который отобрал бы вас. Бедный старый Панталоне! Он назвал меня разбойником, когда я сказал ему, что собираюсь на вас жениться.
– Он прав. Вы – дерзкий разбойник, Скарамуш.
– Что противоречит моему амплуа, – сказал он. – Ваш отец считает, что актеры должны играть на сцене роли, соответствующие их характеру.
– Но вы же действительно берете все, чего пожелаете, не так ли? – Она взглянула на него восхищенно и застенчиво.
– Да, когда удается. Я не стал дожидаться, пока ваш отец даст согласие на наш брак, и, когда он фактически отказал мне, силой вырвал у него это согласие. Ручаюсь, теперь ему ни за что не получить его обратно. Наверно, это злит вашего отца больше всего.
Климена засмеялась и приготовилась сострить в ответ, но Андре-Луи не слышал ни слова. По набережной, где было оживленное движение, к ним приближался кабриолет, верх которого был почти сплошь из стекла. Двумя великолепными гнедыми лошадьми правил кучер в роскошной ливрее.
В кабриолете сидела хрупкая молодая девушка, закутанная в ротонду из меха рыси. Ее лицо с тонкими чертами было красиво. Девушка подалась вперед, губы ее полураскрылись, она пожирала Скарамуша глазами. Наконец, почувствовав на себе взгляд, он посмотрел в ее сторону и, пораженный, остановился.
Климена, прервав фразу на середине, тоже остановилась и потянула Андре-Луи за рукав.
– Что случилось, Скарамуш?
Но он не отвечал. В эту минуту осанистый кучер, повинуясь распоряжению маленькой госпожи, остановил возле них кабриолет, и лакей в белых чулках соскочил на землю. Климене изящно одетая девушка в карете с гербами показалась сказочной принцессой. И эта принцесса, глаза которой засияли, а на щеках вспыхнул румянец, протянула Скарамушу руку в элегантной перчатке.
– Андре-Луи! – позвала она.
Скарамуш запросто взял эту царственную особу за руку – точно так же, как мог бы взять за руку Климену, – и, не спуская с нее глаз, отражавших ее радостное удивление, фамильярно обратился по имени:
– Алина!
– Дверь, – приказала Алина лакею и на одном дыхании сказала Андре-Луи: – Садитесь.
– Минутку, Алина.
Он повернулся к своей спутнице, застывшей в изумлении, и к подошедшим в этот момент Арлекину с Коломбиной.
– Вы позволите, Климена? – сказал он, запыхавшись. Но это было скорее утверждение, чем вопрос. – К счастью, вы не одни. Арлекин вас проводит. Увидимся за обедом.
С этими словами он, не дожидаясь ответа, вскочил в кабриолет. Лакей закрыл дверцу, кучер щелкнул кнутом, и королевский экипаж покатил по набережной, а три комедианта смотрели ему вслед с открытым ртом. Наконец Арлекин рассмеялся:
– Наш Скарамуш – переодетый принц!
Коломбина захлопала в ладоши и сверкнула белыми зубами.
– Ах, Климена, прямо как в романе! Какая прелесть!
Климена перестала хмуриться, чувство обиды сменилось у нее недоумением.
– Но кто она?
– Конечно же его сестра, – уверенно заявил Арлекин.
– Его сестра? Откуда ты знаешь?
– Я просто знаю, что он скажет тебе, когда вернется.
– А почему?
– Потому что ты все равно не поверила бы, скажи он, что это его мать.
Проводив экипаж взглядом, они побрели в ту же сторону. А в это время в экипаже Алина с серьезным видом разглядывала Андре-Луи. Она сжала губы, тонкие брови слегка сдвинулись.
– У вас странная компания, Андре, – вот первое, что она ему сказала. – Или я ошиблась и ваша спутница не мадемуазель Бине из Театра Фейдо?
– Вы не ошиблись. Однако я и не предполагал, что мадемуазель Бине уже так известна.
– О, что до этого… – Она пожала плечами, в голосе послышалось спокойное презрение. Она пояснила: – Просто вчера я была на спектакле. Думаю, я узнала ее.
– Вы были вчера вечером в Фейдо? Как же я вас не увидел?
– А вы тоже там были?
– Был ли там я? – воскликнул он, но, опомнившись, сразу же заговорил безразличным тоном. – О да, я там был. – Ему почему-то не хотелось признаться, что он без всякого сопротивления пал, с ее точки зрения, так низко. Слава богу, грим и измененный голос сделали его неузнаваемым даже для Алины, которая знала его с детства.
