– Вы были вчера вечером в Фейдо? Как же я вас не увидел?
– А вы тоже там были?
– Был ли там я? – воскликнул он, но, опомнившись, сразу же заговорил безразличным тоном. – О да, я там был. – Ему почему-то не хотелось признаться, что он без всякого сопротивления пал, с ее точки зрения, так низко. Слава богу, грим и измененный голос сделали его неузнаваемым даже для Алины, которая знала его с детства.
– Понятно, – сказала она и еще плотнее сжала губы.
– Что же вам понятно?
– Что мадемуазель Бине на редкость привлекательна. Разумеется, вы были в театре, это ясно по вашему тону. Знаете, вы разочаровываете меня, Андре. Наверно, это глупо с моей стороны и говорит о том, что я недостаточно хорошо знаю сильный пол. Мне известно, что большинство светских молодых людей испытывает непреодолимую тягу к существам, которые выставляют себя напоказ на подмостках, но от вас я этого не ожидала. Я имела глупость вообразить, что вы не такой и выше подобного пустого времяпрепровождения. Я считала, что вы немного идеалист.
– Вы льстите мне!
– Да, теперь я вижу, что заблуждалась, но вы сами сбили меня с толку. Вы столько рассуждали о какой-то морали, с таким пылом разглагольствовали о философии, так тонко лицемерили, что я обманулась. Странно, что при таком актерском даровании вы не вступили в труппу мадемуазель Бине.
– Вступил, – сказал он.
Ему пришлось признаться в этом, ибо он выбрал меньшее из двух зол.
На лице Алины появилось недоверие, сменившееся ужасом и наконец отвращением.
– Ну конечно, – сказала она после долгой паузы, – таким образом вы могли находиться вблизи своей пассии.
– Это лишь одна из причин, была и другая. Дело в том, что, когда мне пришлось выбирать между сценой и виселицей, я проявил неслыханную слабость, предпочтя первое. Такое поведение недостойно человека со столь благородными идеалами, как у меня, но что поделаешь! Подобно всем теоретикам, оторванным от жизни, я нахожу, что проповедовать легче, чем осуществлять. Итак, мне остановить карету и выйти, чтобы не осквернять ее своей недостойной персоной? Или рассказать, как все случилось?
– Сначала расскажите, а там видно будет.
Он рассказал, как встретил труппу Бине и жандармов и понял, что, присоединившись к труппе, сможет в безопасности переждать, пока не минует опасность.
Услышав объяснения, Алина смягчилась, и тон ее перестал быть ледяным.
– Мой бедный Андре, почему же вы не сказали мне все сразу?
– Во-первых, вы не дали мне на это времени; во-вторых, я боялся шокировать вас зрелищем своего падения.
Она приняла его слова всерьез.
– Так ли уж необходимо было вступать в труппу? И почему вы не написали нам, где находитесь? Я же вас просила.
– Я как раз думал об этом вчера, но колебался из-за некоторых соображений.
– Вы думали, нам будет неприятно узнать, чем вы занимаетесь?
– Пожалуй, я предпочитал удивить вас своими блестящими успехами.
– О, так вы собираетесь стать великим актером? – с откровенным пренебрежением спросила она.
– Возможно. Но меня больше привлекают лавры великого драматурга. И не фыркайте столь презрительно. Писать пьесы – почетное занятие. Высший свет считает за честь знакомство с такими людьми, как Бомарше и Шенье.
– А вы не хуже их?
– Я надеюсь их превзойти, однако признаю, что именно они научили меня ходить. Как вам понравилась вчерашняя пьеса?
– Она забавная и хорошо задумана.
– Позвольте познакомить вас с автором.
– Так это вы? Но ведь это труппа импровизаторов.
– Даже импровизаторам нужен автор, чтобы писать сценарии, – пока что я пишу только их, но скоро возьмусь за пьесы в современном духе.
– Вы обманываете себя, мой бедный Андре. Чем была бы вчерашняя пьеса без актеров? Вам повезло со Скарамушем.
– Познакомьтесь с ним – только это секрет!
– Вы – Скарамуш? Вы? – Она повернулась, чтобы как следует разглядеть Андре-Луи. Он улыбнулся своей особенной улыбкой – не разжимая губ, – от которой на щеках появлялись глубокие складки, и кивнул. – Так я вас не узнала?
– Вы, разумеется, вообразили, что я – рабочий сцены? А теперь, когда вы знаете все обо мне, расскажите, что в Гаврийяке? Как мой крестный отец?
– Он здоров, – сказала она, – и все еще сильно разгневан на вас.
– Напишите, что я тоже здоров и процветаю, и этим ограничьтесь. Не стоит сообщать ему, чем я занимаюсь, – ведь у него есть свои предрассудки. К тому же это было бы неосторожно. А теперь я задам вопрос, который у меня на языке вертится с тех пор, как я сел в экипаж. Что вы делаете в Нанте, Алина?
– Я приехала навестить свою тетю, госпожу де Сотрон. Это с ней я была вчера в театре: нам стало скучно в замке. Но сегодня у тети будут гости, и среди них – маркиз де Латур д’Азир.
Андре-Луи нахмурился и вздохнул.
– Алина, вы когда-нибудь слышали, как погиб бедный Филипп де Вильморен?
– Да, мне рассказал сначала дядя, а потом и сам господин де Латур д’Азир.
– Разве это не помогло вам решить вопрос о браке?
– А при чем тут это? Вы забываете, что я всего лишь женщина и не смогу рассудить мужчин в подобных делах.
– А почему бы и нет? Вы вполне способны это сделать, тем более что вы выслушали обе стороны. Ведь мой крестный, надо полагать, сказал вам правду. Вы можете, но не хотите рассудить. – Тон его стал резким. – Вы намеренно закрываете глаза на справедливость, ибо иначе вам пришлось бы отказаться от противоестественных честолюбивых устремлений.
– Превосходно! – воскликнула она и взглянула на него насмешливо. – А знаете, вы просто смешны! Я нахожу вас среди отбросов общества, и вы, не краснея, выпускаете руку актрисы и идете поучать меня.
– Даже если бы они были отбросами общества, то и тогда уважение и преданность вам, Алина, заставили бы меня дать совет. – Он стал суров и непреклонен. – Но это не отбросы. Актриса может обладать честью и добродетелью, но их нет у светской дамы, которая, вступая в брак, продает себя за богатство и титул, чтобы удовлетворить тщеславие.
Алина задохнулась и побелела от гнева. Она протянула руку к шнурку.
– Я полагаю, мне лучше высадить вас, чтобы вы вернулись и поискали чести и добродетели у своей девки из театра.
– Вы не должны так говорить о ней.
– Ну вот, теперь еще не хватало нам поспорить о ней. Вы считаете, я слишком деликатно выразилась? Наверно, мне следовало назвать ее…
– Если уж вы непременно хотите говорить о ней, называйте ее моей женой.
Изумление умерило гнев Алины, и она еще сильнее побледнела.
– Боже мой! – произнесла она и с ужасом взглянула на него. – Вы женаты? Женаты на этой…
– Еще нет, но скоро женюсь. И позвольте сказать вам, что эта девушка, о которой вы говорите с презрением, даже не зная ее, так же порядочна и чиста, как вы, Алина. Ум и талант помогли ей пробиться, и она обязательно добьется большего. К тому же у нее есть женственность, поэтому она при выборе супруга руководствуется природным инстинктом.
