Граф Гвидо задумчиво хмурился, но несколько лиц осветились решимостью. Были и сомневающиеся, но против выступил лишь старик дель Кампо.
— Вы предлагаете нам убийство, — ледяным тоном упрекнул он Бальони.
— И что? С каких это пор простое слово стало непреодолимым барьером для зрелых мужчин? — возразил ему Бальони.
— Одну известную мне женщину оно не остановит, — раздался звонкий голосок монны Пантазилии. Впервые она раскрыла рот, тем самым приковав к себе все взгляды. Темные глаза лихорадочно горели, щеки пылали румянцем. Общее внимание не смутило девушку. Она продолжила:
— Пока Чезаре Борджа жив, не будет мира в Италии. Спасти Солиньолу может лишь одно — смерть Чезаре Борджа.
Одобрительный гул пронесся над столом: если не слова Бальони, то красота и женственность Пантазилии убедили их. Ибо только женщина может заставить мужчин забыть о логике, чести и даже здравом смысле.
Лишь старика дель Кампо не тронуло обаяние дочери графа. Он встал, едва стих шум за столом. Повернулся к Гвидо дельи Сперанцони.
— Мой господин, — вновь ледяной тон, — согласны ли вы с тем, что только что произнесено за этим столом?
Волевое лицо графа ясно показывало, что решение принято. Голос звучал твердо.
— В данной ситуации, мессер дель Кампо, выбора у нас просто нет. Или вы думаете иначе?
Председатель совета старейшин выдержал взгляд графа, потом поклонился.
— Ответ мне ясен, — он отодвинул стул. — Позвольте мне, мой господин, удалиться до того, как вы продолжите дальнейшее обсуждение, участвовать в котором я не считаю для себя возможным.
Дель Кампо поклонился всем остальным, запахнул подбитый мехом плащ и в гордом одиночестве проследовал к двери.
Едва она закрылась за ним, побледневший от волнения Джанпаоло вскочил на ноги.
— Господин граф, этот человек не должен выйти из замка. От этого, возможно, будут зависеть наши жизни. Нужно-то совсем ничего, чтобы поставить крест на нашем замысле. У Чезаре Борджа шпионы повсюду. Найдутся они и в Солиньоле. И если дель Кампо скажет хоть слово о том, что здесь готовится, герцог уже завтра будет знать обо всем.
В наступившей тишине граф Гвидо встретился взглядом с Бальони.
— В нашем замке нет достаточно надежной темницы, где мессер дель Кампо мог бы посидеть до реализации наших планов. — А после короткой паузы граф продолжил свою мысль:
— Да и сомневаюсь я, что такая темница найдется где-то еще, — и повернулся к Сантафоре: — Разберитесь с этим.
Командир гарнизона встал и вышел вслед за дель Кампо.
Монна Пантазилия побледнела как полотно, глаза ее округлились. Она поняла, какая участь грозит старому дель Кампо, давнишнему другу отца, к которому она всегда обращалась за советом, но подавила женскую слабость, ибо не могла оспорить необходимость принимаемых мер и не подала голоса в его защиту.
А граф тем временем торжественно обратился к совету:
— Господа, оставшись за этим столом, вы подтвердили свое согласие с предложением мессера Джанпаоло.
— Вот какая мысль пришла мне в голову, — подал голос Франческо д'Альди и мгновенно завладел вниманием присутствующих. Был он ученым, покровительствовал искусствам, обладал немалыми знаниями и богатым жизненным опытом, побывал при многих королевских дворах, а один год представлял Солиньолу в Ватикане. — Меня гложет сомнение, а так ли разумно предложение мессера Бальони?
В награду он получил сердитые взгляды, возгласы недовольства и пренебрежительный смешок, сорвавшийся с губ Джанпаоло. Подобная реакция не смутила Франческо д'Альди, но не успел он продолжить, как в зал вернулся Сантафора.
— Терпение, господа, — Франческо чуть улыбнулся. — У меня нет желания составить компанию дель Кампо.
Сантафора сел, мрачно усмехаясь, вопросов ему не задали, все поняли без слов.
— Говори, — разлепил губы граф. — Мы всегда готовы выслушать тебя, Франческо.
Мессер д'Альди поклонился, откашлялся.
— Мессер Джанпаоло объяснил нам, к каким последствиям для страны приведет смерть Чезаре Борджа. Тут и спорить не о чем: цель оправдывает средства. Но мы должны подумать и о другом: а как его смерть отразится на нас?
— Жертвовать собой во благо государства — святая обязанность каждого гражданина, — просипел Джанпаоло.
— Так как мессер Джанпаоло намеревается укрыться в Сиене, ему легко говорить об этом, — поддел Бальони Франческо.
Кто-то засмеялся, Бальони сердито выругался, и графу Гвидо пришлось вмешаться, чтобы успокоить его.
— Лично я полагаю, что нет нужды идти на жертвы, если, как в нашем конкретном случае, можно обойтись без них. Мы должны учитывать, что под началом Чезаре Борджа служат преданные ему капитаны: Корелла, Шипионе, делла Вольпе, можно назвать и других. Такие люди не оставят безнаказанной смерть герцога. А какой будет их месть, сейчас не скажет никто. Вполне возможно, что Солиньола перестанет существовать. Не только город, но и все его жители. В ярости своей они могут не пощадить ни женщин, ни детей, о мужчинах я и не говорю. Нельзя исключить такой исход, не правда ли, господа? — Мрачные взгляда подсказывали ему, что подобные мысли ранее не посещали присутствующих. — Вот почему я хочу внести иное предложение, которое, собственно, направлено на достижение той же цели, но лишено крайне негативных последствий для Солиньолы и, пожалуй, Ассизи. Ибо, если герцога убьют, тамошним жителям также достанется от его капитанов.
Я предлагаю взять герцога Валентино живым и держать его в заложниках, угрожая повесить, если армия осадит Солиньолу. Тем самым капитаны не будут досаждать нам, а мы отправим послов к папе. Предложим его святейшеству жизнь и свободу его сына в обмен на наши жизни и нашу свободу, а также буллу, гарантирующую нам неприсоединение к землям церкви. А чтобы его святейшество не слишком долго раздумывал, назначим крайний срок, пообещав повесить господина нашего Чезаре Борджа, если по его истечений мы не получим требуемую буллу.
— Блестящая мысль! — воскликнул Бальони.
Остальные зааплодировали.
— Дело за немногим, — добавил Франческо д'Альди, захватить герцога в плен.
— Это точно, — тяжело вздохнул мессер Павано.
— Но полагаю, хитростью нам удастся заманить его в ловушку.
— Для этого хитростью нам надо сравняться с Борджа, — пробурчал Сантафора.
Посыпались различные предложения, столь очевидные, что браться за их реализацию не имело и смысла. В бесплодной дискуссии прошли еще полчаса, но они так и не приблизились к желанному результату. Над столом повеяло отчаянием, когда слово взяла монна Пантазилия.
