— Милый Леон, я не люблю выездов, и я не умею танцевать, если тебе это не будет неприятно, то я не желала бы ехать на этот бал.
— Как тебе угодно, что же касается меня, то я тем более не хочу.
Через два дня по получению этого письма к молодым супругам явилась госпожа де Фиервиль, еще более любезная, более приветливая, нежели когда-либо. Она приехала узнать, будут ли ее племянник и племянница на балу, лучшим украшением которого станет Вишенка. Молодые люди не знают, что им отвечать на это. Госпожа де Фиервиль, заметив, что они не собирались приезжать к ней, усугубляет свои просьбы и любезности; она объявляет, что дает этот бал в честь своей милой племянницы и будет очень огорчена, если она на нем не появится.
Вишенку тронуло это новое доказательство благосклонности, и, глядя ка мужа, она сказала:
— Друг мой, если твоей тетушке будет неприятно, что мы не будем на ее бале, то поедем.
Леон улыбнулся и объявил, что он сделает как ей угодно.
— Так я могу надеяться на вас? — обратилась к Вишенке госпожа де Фиервиль. — Вы обещаетесь приехать?
— Да, мы приедем. Вы мне выказываете теперь столько расположения, что я должна стараться заслужить его.
Госпожа де Фиервиль в восторге осыпала молодую женщину любезностями и комплиментами; наконец, боясь, как бы племянник и его жена не отказались от данного ей обещания, она поспешила уехать под тем предлогом, что ей предстоит сделать множество визитов.
— Жребий брошен, мы едем на бал, — сказал Леон.
— Ты думаешь, что я не должна была принимать этого приглашения, — друг мой? Но тетка твоя так добра со мною, что я боялась рассердить ее отказом.
— Ты прекрасно сделала… ты права, как всегда… Впрочем, я хочу, чтобы на этом балу, как на том вечере, ты имела полный успех и чтобы ты отличалась своим нарядом и танцами; ты будешь танцевать, я тебя выучу… Это не мудрено. Ты грациозна, имеешь слух, следовательно, можешь прекрасно танцевать. Займись своим бальным платьем… это важная вещь, а у тебя остается не много времени.
Следуя советам мужа, Вишенка заказала себе прелестное бальное платье, и когда вечером пришел к ним Сабреташ, то нашел Леона танцующим со своей женою.
— Вот как! — сказал старый солдат. — Вы, как я вижу, весело проводите время.
— Я беру урок, друг мой, — отвечала Вишенка, — муж учит меня танцевать.
— Да, но мне кажется, вы и прежде умели хорошо прыгать.
— О! Это совсем не то… мне надо выучиться танцевать, как танцуют в большом свете, потому что мы едем на бал к госпоже де Фиервиль.
— Вы едите на бал… к этой даме?
— Да, она его дает для меня.
— Для вас!.. Стало быть, дружба ее к вам все продолжается?
— Более, нежели когда-нибудь. Спросите у Леона.
— Это правда. Тетка моя чрезвычайно любезна с моею женою. Я сам едва могу этому верить.
— Хорошо. Но все же, говорю вам, дети мои, берегитесь.
За день до бала Гастон Брумиер пришел в гости к своему другу и нашел его танцующим польку со своей женою.
Вишенка остановилась, краснея, но Аеон непременно хотел продолжать, говоря:
— Я очень хочу, чтобы Гастон посмотрел, как мы танцуем; он сам отлично танцует и скажет, хорошо ли у нас получается.
Гастон не может сдержать улыбки и, усаживаясь в кресло, говорит:
— Хорошо, извольте… я буду представлять танцевального учителя. Но отчего появилась у тебя страсть к танцам?
— Я заканчиваю воспитание моей жены. Надо же уметь танцевать, если едешь на бал.
— На бал! Я думал, сударыня, что вы не любите балов?
— Тетка моя дает большой танцевальный вечер; она непременно хочет, чтобы Агата была у нее на этом вечере… мы не можем не поехать.
— Действительно, и я тоже получил от госпожи де Фиервиль приглашение на бал, что меня весьма удивило, потому что я никогда не имел счастья бывать у нее, да и не желал.
— И ты получил приглашение!
— Но я не поеду, будь в этом уверен. Если бы люди, которые мне не нравятся, давали самые великолепные праздники, то они меня этим к себе бы не заманили. Я удивляюсь, что вы едете к госпоже де Фиервиль.
— Но ты не знаешь, друг мой, что тетка моя совершенно изменилась в отношении к моей жене. С тех пор как мы в Париже, она осыпает ее доказательствами дружбы и любезностями; наконец, называет ее своей милой племянницей… и дает этот праздник в честь Агаты.
Гастон ничего не ответил. Леон продолжал танцевать с женою. Наконец танцоры остановились, выбившись из сил, и молодой муж, весь в поту, ушел из гостиной, переменить платье.
Вишенка осталась одна с Гастоном; это случилось во второй раз с тех пор, как они увиделись.
Молодой человек медленно приблизился к Вишенке и сказал вполголоса:
— Надеюсь, вы не сомневаетесь в моем искреннем участии к вам… и верите, что я сердечно рад видеть вас счастливою.
— О, да, я вам верю, — отвечала Вишенка дрожа.
— Итак, послушайтесь совета вашего истинного друга… не ездите на бал к госпоже де Фиервиль; эта женщина вас ненавидит… и сердце мне подсказывает, что на этом бале она приготовила вам западню.
— Боже мой!.. Если это действительно так… вы меня пугаете! Но как теперь сделать, чтобы отказаться от ее приглашения.
— Отговорку всегда можно найти.
— Но я обещала… она нас ждет… это может не понравиться Леону.
— Вот он… не говорите ему ни слова… но верьте мне. Мне кажется, не знаю почему, что на этом бале устроено что-нибудь нехорошее для вас.
И с этими словами Гастон поспешно отошел от Вишенки, а через некоторое время простился и покинул молодых супругов.
— Так ты будешь на этом балу? — спросил Леон Гастона, когда тот уже стоял в дверях.
— Конечно, нет, да и тебе советую сделать то же.
— Турки испортили нам Гастона, — сказал Леон, когда друг его ушел. — Он заметно изменился с тех пор, как побывал на Востоке.
Вишенка ничего не отвечала, она размышляла. Сердце ее отказывалось верить в измену и вероломство; к тому же она боялась совершенно рассориться с госпожою де Фиервиль и потому не последовала совету Гастона.
Гостиная госпожи де Фиервиль была ярко освещена; везде были расставлены цветы, и все комнаты имели праздничный вид. Музыканты были на своих местах, ломберные столы готовы для карт, и сама хозяйка дома, одетая чрезвычайно щеголевато, но прилично своим летам, наблюдала с довольной улыбкой за всеми приготовлениями к своему балу, но в улыбке этой, вместе с удовлетворением, было что-то мрачное, демоническое. «Наконец, — думала она, — они все соберутся, даже этот Фромон… этот мужлан, который скучает у меня. И он придет, потому что анонимным письмом я возбудила его любопытство. Мы скоро узнаем, что за женщина эта Агата».
