на ней. Но тот, услышав приговор, внезапно упал на колени и заговорил быстрым, срывающимся от страха голосом. Впрочем, боялся он не за себя…
— Не убивайте их, молю! Эти животные — последние представители своего рода, пусть и не чистокровные, но других таких нет и никогда уже не будет! Убейте меня, но пощадите их!..
Я отрицательно покачал головой. С одной стороны, мне было неприятно это действие — щенята ни в чем еще не успели провиниться, разве что родиться от мамаши-людоеда. И вовсе не обязательно, что им была бы уготована подобная участь. Все зависит от воспитания, а я видел, что зверь слушалась старика, значит поддается дрессировке. И все же рисковать я не хотел.
Д’Артаньян, за все время не проронивший ни слова, тоже был не в восторге от происходящего, однако вытащил рапиру и пошел в клетку.
— Стойте! Подождите! — руки у старика лихорадочно тряслись, он пытался подобрать слова: — Пощадите их, я выращу зверушек для вас, клянусь! У меня есть дом в лесу в Жеводане, там безлюдно, в округе никто не живет. Я уеду туда, и только вы будете знать, где меня найти!..
Что-то откликнулось у меня в душе, когда я услышал про Жеводан. Знакомое название, но так сходу я не вспомнил, в связи с чем слышал его прежде.
Люка и Бенезит подхватили его под руки и потащили к клетке.
А старик все не унимался, и все же отыскал нужные слова:
— Я выкуплю наши жизни! Вы станете богаты! Неимоверно богаты!
Гасконец и братья, услышав про выкуп, замерли и вопросительно посмотрели на меня. Я сделал знак обождать с выполнением приказа и шагнул ближе к старику.
Он вытеро слезы, лившиеся из глаз, тыльной стороной рукава, и торжественно сказал:
— Я укажу вам место, где спрятаны сокровища катаров!*..
*Катары (греч. — чистый) — религиозное христианское движение, достигшее расцвета в западной Европе в XII и XIII веках.
Четыре всадника мчались на восток под еще редким, но быстро набирающим силы дождем. Д’Артаньян, браться Дюси и я — такая получилась компания. Все вооружены до зубов и настроены весьма решительно. Я вынуждено рассказал о причинах поездки, впрочем, не вдаваясь в излишние подробности, и никто не выразил несогласия с предложенными мною методами решения проблемы — а именно, либо взять штурмом усадьбу, где держали Ребекку, либо же выкрасть девушку где-то в пути, когда ее захотят вывезти из Франции.
За спиной остался замок Монро со всеми его тайнами, решенными и еще не разгаданными. Старик много чего рассказал, в том числе о кладбище, устроенном с целью устрашения, а так же о захоронках местных контрабандистов, оборудованных в недрах холма. С этого горбун и его семейство и кормилось все время. Но с разбойниками я разберусь позже.
Позади осталась Лулу — девушка, вынашивающая моего ребенка. Она была для меня еще более непонятна, чем чертов замок. Я не верил в ее ведьмовство — все это чушь и суеверия, но кое-что она, несомненно, умела. Как с ней быть, я не знал. Жениться — не вариант. Купить ей скромный домик в одном из уютных городков и назначить пенсион — вот самое лучшее, что я мог для нее сделать. Но, признаться, я пока не хотел с ней расставаться.
Позади остались сокровища катаров — но теперь я знал, где они спрятаны и даже вытащил один из запечатанных, почерневших от времени ящиков, вскрыл его и осмотрел старинную церковную утварь тонкой работы, ларцы с драгоценными перстнями, браслетами, ожерельями и прочими украшениями, добытыми потом и кровью в дальних странах, задумчиво взвесил на руке горсть римских золотых монет… а после велел закрыть ящик и вновь тщательно замаскировать вход в пещеру, где все это хранилось… до лучших времен.
Позади остался старик с его щенятами. Я пока не решил окончательно, как с ними поступить, поэтому просто посадил его в одну из камер, велев кормить его и зверят, но бесед со стариком не вести. Лулу обещала проследить за выполнением этого приказа.
Наконец, позади остался тяжело раненый Атос, который до сих пор находился на грани жизни и смерти. Когти зверя несли на себе смертельный яд, и если бы не вовремя полученное лекарство, Арман был бы уже мертв. Я не мог ничего более для него сделать, но ведьма сказала, что обо всем позаботится. Добытые ингредиенты для лечебного зелья ее весьма порадовали, и рыжая уверила меня, что надежда есть, но все будет зависеть от него самого.
Перед моим отъездом Атос ненадолго очнулся из забытья и позвал меня. Я тут же явился к его постели, с тревогой вглядываясь в благородные черты лица этого человека, сейчас заострившиеся, болезненные. Голос Атоса был слаб, и мне пришлось низко склониться к нему, чтобы расслышать то, что он говорит.
— Та вещь… я спрятал ее справа у камина в большом зале… там камень легко вынимается, а за ним просторное углубление… сверток внутри! — он закашлялся и долго не мог отдышаться, потом все же сумел продолжить: — Если меня не станет, распорядитесь этой вещью по своему усмотрению… я доверяю вам, барон, вы человек чести…
— Клянусь, друг мой, я все сделаю по вашей воле!
Арман удовлетворенно кивнул и тут же забылся тяжелым сном больного человека. Я в задумчивости вышел из его комнаты, но, как мне ни было любопытно, в зал не отправился и не стал вытаскивать сверток из тайника. Пусть лежит там и дальше. Кардинал Ришелье подождет.
Меня же в данный момент более всего интересовала судьба Ребекки.
Выехали мы рано утром, с первыми лучами солнца, и к позднему вечеру прибыли в Орлеан — один из самых знаменитых городов Франции, славный своей кровавой историей. Именно этот город в 1429 году спасла от английской осади Жанна д’Арк, знаменитая Орлеанская дева, и именно здесь во время Варфоломеевской ночи в 1572 году вырезали более тысячи гугенотов, не щадя ни женщин, ни детей.
Я вынуждено решил переночевать в городе, дабы утром со свежими силами отправиться на розыски усадьбы графа Рошфора. Уже примерно представляя себе, где находятся его владения, я все же хотел иметь немного времени на рекогносцировку. Граф был весьма известным человеком в округе, и нужное направление нам подсказал первый же встречный человек. Вот только сначала требовалось набраться сил, отдохнуть с дороги, и, как я не рвался вперед, но на эту ночь мы выбрали трактир поприличнее и сняли в нем две комнаты.
Трактир,
