Олег Гончаров - Полонянин

— Истинно, — кивнул я, вспомнил, как связанный у Игорева шатра валялся. — Не поверил он словам моим, спытать решил, а на мне кольчуга была. Оттого кинжал и сломался.

— Тьфу! — в сердцах плюнул Свенельд. — А он мне все твердил, что заговоренный ты! А оно вон как оказалось!

— А ведь меня и вправду Вельва заговаривала. Сказала, что ни я вам, ни вы мне вреда причинять не должны. Не то обоим несладко станет.

— Слышал я про это, когда он чуть живым до Киева добрался. Так ты поэтому отца моего о нападении предупредил?

— Угу, — кивнул я. — А Асмуд, небось, подумал, что это от большой любви?

— Ничего он не подумал. В живых остался, и на том спасибо. Но ведь и мы в долгу не остались. Даже когда отец твой Игоря казни лютой предал, мы с тебя чуть ли не пылинки сдували. Ольга хотела вас в бане сжечь, когда ты сватать ее приехал, наглость неслыханную оказал, мы ее насилу отговорили. А теперь, вишь, спите в обнимку.

— Холодно, видать, душам нашим, потому и жмемся друг к дружке, чтоб теплее стало, — ответил я и опять икнул.

— Я смотрю, тебя совсем заколдобило, — ухмыльнулся варяг.

— Не. — Я упрямо головой покачал.

Все вокруг поплыло, только я виду не подаю. Сижу — икоту сдерживаю.

— Не мастак ты пить. — Свенельд поставил упавшую корчагу, хлебным мякишем лужицу бражную собрал да в рот тюрьку отправил.

Меня от этого чуть не вывернуло. Видно, прав воевода — хмельное мне впрок не идет.

— А откуда ты про нас с Ольгой прознал? — спросил я варяга.

— Так Звенемир доложил, — прожевав, ответил Свенельд. — Мы как раз с Дареной ужинать сели, а тут он приперся и говорит…

— С кем?! — Хмель у меня из головы в миг вылетел.

— Один он был, — не понял моего вопроса воевода. — Говорит, мол, сидишь тут, а там сестру твою холоп древлянский бесчестит.

— С кем ты ужинал? — посмотрел я на него удивленно.

— А-а. Ты же не знаешь. Мы же с Дареной теперь семьей живем. Жена она мне.

— Как же она пошла за тебя?

— А вот так, — расплылся варяг в счастливой улыбке. — Столковались мы.

Тут он мне и выложил, как у них с Дареной срослось. Как сошлись они благодаря грозе да диву огненному. Показал кинжал, тот самый, которым он меня во гневе порешить хотел. Рукоять у него спеклась, точно в горнило его запихивали. Вот куда див силу свою страшную направил. Я даже поежился, как представил себе, что бы с человеком сталось, если бы яйцо огненное в него вошло. Знать, и вправду тот див им обоим знаком был.

— Рад я за тебя, — сказал ему искренне, когда сказку его до конца выслушал.

— А я-то как рад! — подмигнул мне воевода. А потом вдруг серьезным сделался.

— Ты мне зубы не заговаривай, — говорит. — Почто к сестре подкатил?

— Опять ты за свое? — удивился я. — По-моему, уже все переговорено было, или по второму кругу начнем?

— Это еще неизвестно, кто к кому подкатывал! — из темноты голос раздался.

Хоть хмельным я был, а от неожиданности враз икать перестал. А в круг света, что лампа вокруг стола обозначила, Ольга вошла.

— Зря вы впотьмах сидите, — сказала. — Милана, — кликнула она ключницу, — вели, чтоб ставни отворяли. Светает уже. — И на огонек дунула.

Заиграло пламя на фитиле, заплясали тени по стенам и пропали враз. Во тьму горница погрузилась. Но недолгим затемнение оказалось. Скрипнули ставни, и сквозь мутную слюду оконец забрезжил новый день.

— На вот, — швырнула на пол княгиня мои сапоги. — Или до вечера будешь босым ходить?

Стукнули каблуки об пол. А Ольга мне еще рубаху кинула:

— Надевай. Не то пузо замерзнет.

— Так тепло вроде, — пожал я плечами, но рубаху напяливать начал.

Только спьяну головой в рукав попал. Тяну рубаху на себя, а ворота все нет. Сквозь холстину слышу, как Свенельд смеяться принялся. Понял, что надо мной это. Стыдно стало. От этого взволновался я. Совсем в полотне рубашном запутался.

— Изрядно вы налакались, — разгневалась Ольга. — Прямо слово, как дети малые, — помогла она мне рубаху натянуть, кушаком подпоясала.

Звякнули на кушаке ножны. А я и обрадовался. Если бы наткнулся на подарок Претича, когда Свенельд в опочивальню ворвался, не обошлось бы у нас без поножовщины. А так, выходит, Даждьбог от кровопускания отвел. Слава Даждьбогу.

— Так это ты на него кинулась? — Я сапоги натягивал, когда Свенельд сестру со строгостью спросил.

— Я же не чурка деревянная, — спокойно Ольга ответила. — Живой человек. Ты-то вон, на одноручке своей свет белый клином свел. А она, если помнишь, зарезать меня хотела. На Святослава с ножом кидалась. Что ж ты заместо того, чтоб ее на позор пустить, к сердцу своему прижал?

— Так ведь я…

— Что «я»? — княгиня Свенельду не дала и рта раскрыть. — Не боись. Не сужу я тебя. Что было, то быльем поросло. Только и ты уж сиди да помалкивай.

И нечего тут из себя брата старшего городить. Пока сын мой в силу не вошел, я на Руси хозяйка. И мне решать: с кем спать, а с кем песни петь. Дружина твоя в готовности? — И увидел я, как Свенельд на глазах трезветь начал, — Что молчишь, воевода? Или тебе теперь интересней под бабьи подолы заглядывать? — Ольга над ним, словно ивушка над пнем трухлявым, нависла.

— Готова русь, княгиня. — Варяг подобрался да приосанился.

— Хорошо, — кивнула Ольга. Вокруг стола обошла.

— Подвинься, Добрыня, — бедром меня подпихнула, на лавку супротив воеводы присела. — Вот что я надумала, — сказала.

Я взглянул на княгиню и вспомнил, как она, под грозой промокшая да ведуном перепуганная, ко мне недавно прибегала, книгу на хранение отдавала. И куда ее оторопь подевалась?

— Сколько ратников нужно, чтоб Киев в строгости держать? — меж тем продолжала Ольга.

— Думаю, сотни хватит, — ответил Свенельд.

— Хорошо, — кивнула она. — А сколько времени надобно, чтоб из Нова-города, из Смоленска и Чернигова войско подошло? Чтоб к дальнему походу его снарядить?

— Ты к чему клонишь? — заинтересовался Свенельд, в глазах его огонек азартный заиграл — поярче того, что от лампы недавно был.

— Отвечай, коли спрашиваю, — сказала Ольга и корчаги пустые в сторону отодвинула.

— Четыре месяца, — сказал воевода. Ольга задумалась, что-то в уме прикидывая.

— Долго, — головой покачала. — Даю тебе три. Чтоб до стуженя месяца [65] все войско в сборе было.

— Так ведь осень впереди, слякоть с распутицей, — попытался возразить Свенельд. — Не успеется.

— Это дело не мое, — княгиня на него рукой махнула.

— А если на ладьях по Славуте спустятся? — вставил и я словечко.

— С конями? — взглянул на меня воевода.

— А почему бы и нет? — поддержала меня Ольга. Помолчал варяг и головой кивнул: