Еще издали она увидела стоящего на коленях под деревом молодого человека: это был Поль. Она медленно подошла, опустилась рядом с ним на колени и тоже начала молиться. Когда молитва была окончена, оба поднялись, и маркиза, молча обняв молодого человека, положила голову ему на плечо. Несколько минут они простояли безмолвно и неподвижно; потом послышался стук кареты. Маркиза вздрогнула и сделала Полю знак прислушаться: это Эмманюель уезжал в свой полк. Одновременно Поль вытянул руку в противоположную сторону и указал маркизе на шлюпку, легко и бесшумно скользившую по морю: Маргарита отправлялась на корабль.
Маркиза прислушивалась к стуку кареты, пока можно было его слышать, и следила глазами за шлюпкой, пока ее можно было видеть. Когда звук рассеялся в пространстве, а шлюпка исчезла во мраке ночи, она обернулась к Полю, подняла глаза к небу и, понимая, что наступает час, когда тот, кто был ей поддержкой, тоже должен ее покинуть, сказала:
— Да благословит Господь, как я благословляю, любящего сына — он дольше всех оставался с матерью!
Собрав все силы, она в последний раз обняла Поля; он встал перед ней на колени. Вырвавшись из его объятий, маркиза пошла в замок.
На другой день утром жители Пор-Луи напрасно искали глазами фрегат, что уже две недели стоял на внешнем рейде Лорьяна. Как и в первый раз, фрегат исчез внезапно, и никто не знал, зачем он приходил и куда ушел.
Прошло пять лет с тех пор, как завершились описанные нами события. Независимость Соединенных Штатов была признана, и Нью-Йорк, последний укрепленный город, который занимали англичане, был освобожден. Гром пушек, раздававшийся и в Индийском океане, и в Мексиканском заливе, затих. На торжественном заседании Конгресса 28 декабря 1782 года Вашингтон сложил с себя звание главнокомандующего и уехал в свое поместье Маунт-Вернон, получив от соотечественников в награду позволение бесплатно получать и отправлять по почте свои письма.
Спокойствие, которым начинала наслаждаться Америка, распространилось и на принадлежавшие французам Антильские острова, также принимавшие участие в войне и потому не раз вынужденные защищаться от нападения англичан. Из числа этих островов чаще всего опасность угрожала Гваделупе, потому что она и в военном, и в коммерческом отношении была важнее других, но благодаря бдительности нового губернатора англичанам ни разу не удалось высадиться на ней, и Франции не пришлось пережить в этом важном владении сколько-нибудь серьезных происшествий. В начале 1784 года остров еще сохранял — больше по привычке, чем по необходимости, — остатки своего воинственного облика, однако там повсеместно возобновилось уже возделывание различных земледельческих культур, составляющих богатство этих мест.
А теперь приглашаем наших читателей оказать нам последнюю любезность — перенестись вместе с нами за Атлантический океан, высадиться в портовом городе Бас-Тер, пройти среди бьющих с обеих сторон фонтанов по одной из улиц, поднимающихся к аллее Шан-д’Арбо; пройдя в прохладной тени тамариндов примерно треть ее длины, мы свернем влево на неширокую дорогу, ведущую к воротам сада, из верхней точки которого виден весь город.
Здесь мы предлагаем читателям подышать немного вечерним бризом, таким приятным в мае, и вместе с нами взглянуть на роскошную тропическую природу.
Если встать, как мы, спиной к лесистым вулканическим горам, делящим западную часть острова на два склона, над которыми возвышаются увенчанные султанами дыма и искр два прокаленных пика Суфриера, то у наших ног, защищенный холмами Бельвю, Мон-Дезир, Бо-Солей, Эсперанс и Сен-Шарль, раскинется город, живописно спускающийся к морю, волны которого искрятся в последних солнечных лучах и омывают его стены; на горизонте — огромное ясное зеркало океана; справа и слева от нас — самые прекрасные и богатые плантации острова. Здесь растут кофейные деревья — уроженцы Аравии, с узловатыми гибкими ветвями и продолговатыми темно-зелеными листьями волнообразной заостренной формы, прячущими в своих пазухах букеты снежно-белых цветов; кусты хлопчатника покрывают зеленым ковром излюбленную ими сухую каменистую землю, а среди них, подобно огромным муравьям, движутся негры, срезая бесчисленные лишние побеги: их должно остаться два-три. А в спокойных, защищенных местах, на тучных и плодородных почвах растут завезенные на Антильские острова евреем Вениамином Дакоста деревья какао; у них стройные стволы, пористые ветви, покрытые рыжеватой корой, с попеременно сидящими продолговатыми копьевидными листьями; некоторые из этих листьев — это будущие побеги — кажутся нежно-розовыми цветами, контрастирующими с длинным, изогнутым желтоватым плодом, под тяжестью которого сгибаются ветки. Целые поля заняты растением, обнаруженным на острове Тобаго и впервые привезенным во Францию послом Франциска II как подарок Екатерине Медичи, откуда пошло его имя — «трава королевы». Это, впрочем, не помешало ему, как многим популярным вещам, вначале быть запрещенным и изгнанным в Европе и в Азии, обеими силами, поделившими между собой мир; его запрещали великий князь Московии Михаил Федорович, турецкий султан Мурад IV и персидский император, его изгонял Урбан VIII. То тут, то там, стремительно вырастая из единственного побега и на сорок — пятьдесят футов возвышаясь над окружающими его травами, растет райское дерево — банан; его овальные листья в семь — восемь футов длиной, украшенные поперечными жилками, как перевязь лентами, по библейскому преданию, послужили первыми одеждами первой женщине. И наконец, возвышаясь над всем, вырисовывались на фоне небесной лазури или сине-зеленых вод океана (смотря по тому, где они выросли — на горном гребне или на морском берегу) кокосовые и масличные пальмы — два гиганта Антильских островов, добрые и щедрые, как всё, что обладает силой.
Итак, вообразим себе эти чудесные берега, прорезанные семьюдесятью реками, которые текут в руслах восьмидесятифутовой глубины; эти горы, днем озаренные тропическим солнцем, а ночью — вулканом Суфриер; эту не знающую перерывов растительность, когда на смену падающим листьям тут же вырастают новые; наконец, такое целебное солнце и такой чистый воздух, что, несмотря на предпринятые человеком, этим вечным врагом самого себя, попытки завезти змей с Мартиники и Сент-Люсии, они не смогли здесь ни жить, ни размножаться, — и мы поймем, каким счастьем после испытанных в Европе страданий должны наслаждаться, живя пять лет в этом земном раю, Анатоль де Люзиньян и Маргарита д’Оре, ставшие, как помнят наши читатели, одними из основных персонажей драмы, о которой мы недавно рассказывали.
