— Боюсь, тебе трудно будет убедить меня в том, что я чем-то могу тебе понадобиться. Я потерял свое королевство. Потерял свое войско, кроме немногих преданных мне людей. Если саксы и изгнаны из моих земель, то не мною, а я не собираюсь быть просителем. Старый лев уходит умирать в одиночестве. Если же я еще способен на что-то, я это сделаю, по мере того, что в моих силах.
— И ты это делаешь.
Он величественно кивнул.
— Да, я все еще с тобой, но издали.
— Так издали, что я даже не знаю, что сообщить твоей дочери и Эктору.
— А что им сообщать? Я и сам не уверен в каждом своем грядущем часе.
— А кто уверен?
— Все зависит от меры, — рассудительно пожал плечами Леодегранс.
Одним словом… конечно, не одним, терпеть не могу зануд, которые всегда требуют в таком случае именно одного слова и ни междометием или союзом больше, — присоединяться к нам он действительно не собирался, гордость его при одной мысли об этом жестоко страдала. Причем, настолько, что он действительно дал зарок — не делать этого до тех пор, пока не состоится решающая битва с Кольгримом, которого Леодегранс держал за главного виновника своих бед. Вариант с давешним перемирием Леодегранса совсем не устраивал. С другой стороны, благодаря ему он мог надеяться всерьез сойтись с Кольгримом в сражении, когда силы саксов и бриттов примерно сравнялись, теперь это было хоть на что-то похоже. А сперва выглядело нелепой шуткой, чтобы рваться принять участие в битве при Дугласе, да и положение самого Леодегранса, посреди оккупированной саксами территории, было тогда хуже некуда.
— Но уж теперь то все точно идет к решающему столкновению, — прозрачно намекнул я.
Леодегранс возразил, что на самом деле до столкновения ведь еще вплотную не дошло, а до тех пор еще многое может случиться.
Ну что ж, зарок есть зарок, и я не стал настаивать, хорошо хоть у него не было зароков насчет случайной личной встречи, и когда мы прощались, Леодегранс выглядел даже поживее и повеселее, убедившись, что он все-таки еще кому-то и впрямь небезразличен — это всегда, хоть и пустяк, но приятно. Так что хоть непосредственного воссоединения наших «военных сил» не произошло, мы уже вполне прониклись родственными чувствами в борьбе за общее дело, и переживать насчет своей нужности и состоятельности Леодегранс перестал, успокоившись на тот счет, что никому не интересны его права и его могут просто сбросить со счетов, позволив завладеть отвоеванным королевством кому-то другому. Откуда у него вообще были такие мысли, точно сказать не берусь, но откуда-то были. Вероятно, случались примеры в обозримом прошлом.
Я спросил, не нуждается ли он в чем-то, что я мог бы ему предоставить. Леодегранс заверил, что ему абсолютно всего хватает, а в случае непредвиденных обстоятельств, он о них непременно сообщит. Я заверил, что всегда готов придти на помощь, и пусть он имеет в виду, что столкновение с Кольгримом дело уже решенное, так что пусть не стесняется. На том я и отбыл.
Не успел я как следует заплутать, как моя левая рука вдруг зажила собственной жизнью — принялась непроизвольно подрагивать от проходящих щекочуще-вибрирующих волн, а запястье заметно нагрелось. Срочное сообщение. Оказывается, меня потерял Галахад. То есть не то чтобы потерял — куда я денусь с карты? — а так, забеспокоился, не сломал ли я ногу в каком-нибудь овраге, и не пора ли высылать спасательную экспедицию. Пока не сломал. Если вдруг случится такая оказия, непременно сообщу. Я рассказал ему, с кем виделся, и он успокоился, поинтересовавшись только, зачем это мне понадобилось. «А кто сказал, что у жизни должен быть какой-то смысл? Интересен сам процесс». Понадобился же кому-то камень чашечник. С этим он согласился, и мы перестали наводнять древний лес лишними радиоволнами.
И тут я увидел в темноте загадочное существо, скачущее между черными тенями бледным почти фосфоресцирующим призраком. Признаться, впечатление было довольно жуткое. Так вот, стало быть, на что похожа появляющаяся без предупреждения адская гончая… Кабал с радостным сопением врезался мне носом в колени, потом принялся кружиться в танце, толкаясь то носом, то лапами.
Я снова вызвал Галахада.
— Что стряслось, — спросил он.
— Где Гарет? — спросил я.
— На месте, — ответил он удивленно. — Сейчас проверю.
На пару минут он замолчал, пока я беспокойно оглядывался, рассеянно поглаживая Кабала.
— На месте, — подтвердил наконец Галахад. — Спит давно. А что такое?
— Кабал отвязался и нашел меня. — Я уж бог знает что подумал.
— Меньше надо ночами шляться, — ехидно заметил Галахад. — Сам не спишь, и другим не даешь.
— Сейчас я заподозрю, что это ты его отвязал. Между прочим, пару ночей назад я замечательно спал, а вот Гарет где-то шлялся, и с ним еще полкаледонии!
— Нет, — с сожалением сказал Галахад. — Увы, не я. Разве что, дух какого-нибудь невинноубиенного друида.
— Ну их, в Гримпенскую трясину, Галахад! Ладно, значит, будем считать, что Кабал сам справился. Адские гончие, они тоже не лыком шиты…
— И невинноубиенные друиды тоже! — зловеще добавил Галахад. — Особенно, пришитые мечом почти что на алтаре…
— Кончай, а? Хорошо тебе в лагере сказки рассказывать, а тут в дебрях мрак и отсталость, «и мальчики кровавые…», ну, не мальчики, но тоже подойдет к высокой трагедии.
— Вот и правильно! — с удовлетворенным смешком ответствовал Галахад. — Значит, быстрее вернешься.
Тоже мне, рыцарь-духовидец. Прагматик, каких мало…
Однако до лагеря я добрался действительно быстро и без потерь, Кабал в нетерпении тянул меня чуть не зубами за рукав. Какие же все кругом заботливые… Уже сменившийся караул встретил меня изумленными взглядами, но тревогу поднимать не решился. Галахад продолжал упорствовать в том, что Кабала с цепочки не спускал. Ну и бог с ним.
А наутро, конечно же, зарядил дождь. Примерно через час после начала перешедший в бурный ливень. Наконец стало понятно, почему не спалось. Все нормальные люди перед дождем и в дождь спят. А вот ненормальные, к которым отношусь и я, начинают носиться с какими-то непонятными идеями. Правда, после возни среди сырости, делающей все вокруг неуютным, промозглым и тяжелым от пропитывающей влаги, даже у них энергии поубавляется. Спасибо римлянам с их дорогами, которые не очень-то размоешь, а то ведь могло быть и хуже. Но и так было не радостно, тем более что разделенная для удобства на три колонны армия не вся перемещалась по сносным дорогам, а совсем терять связь с другими колоннами не хотелось. Начатое, было, движение пришлось замедлить.
