Возвратившись мыслями к беседе с герцогиней, Блез сразу же согласился, что Анна права. Теперь стали понятны намеки и туманные взгляды, которые тогда его озадачивали. Он вспомнил повеление: любой ценой как можно быстрее доставить миледи Руссель в Женеву, а все прочее, мол, не имеет значения. Никакого.
План регентши был ясен. И, чувствуя, как учащенно бьется сердце от привлекательности этого замысла для него, Блез не мог не видеть его циничности по отношению к Анне. От неё пытались таким способом отделаться, и если удастся, то и схватить с её помощью английского эмиссара, посланного к Бурбону, судьба же самой Анны никого не волновала. Она всего лишь служила пешкой в игре, которую вела регентша.
Ну а Блез? Он был не настолько туп, чтобы не понять, как легко можно использовать его бегство с Анной, чтобы опорочить её в глазах короля — и самого Блеза заодно. Возможно, Луиза Савойская рассчитывала и на это, как на часть своей «отличной игры».
Возможность проявить себя на новом поприще, которую он приветствовал с таким ликованием два дня назад, теперь казалась ему куда менее счастливой, чем вначале.
— Что-то не вижу восторгов с вашей стороны, — заметила Анна и снова улыбнулась. — Некоторые известные мне господа обеими руками ухватились бы за такой случай. А вы не очень-то польщены.
— Ваша камеристка замужем? — вдруг спросил Блез. — Если да, то можно было бы взять её с собой.
— Жаннетта? Нет, она не замужем, и к тому же наездница из неё неважная. Так что это нам ничем не поможет. Будь у меня деньги, я ускользнула бы от вас. Именно это я имела в виду, когда просила у вас в долг. Но теперь вы уже предупреждены; кроме того, вам наверняка приказано составлять мне компанию, что бы ни случилось. Так что придется ехать вместе, и пусть дьявол тешится… Тяжкий жребий выпал вам, господин де Лальер!
От веселья, прозвучавшего в её голосе, щеки Блеза покрылись густым румянцем. Она что, считает его робким простофилей или святым Иосифом Прекрасным?39 Видит Бог, не стоит ей подстрекать его к тому, чтобы он её скомпрометировал. У него вспыхнули глаза.
— Я всего лишь человек, мадемуазель, — парировал он.
И был поражен — так внезапно изменилось её лицо. Она наклонилась вперед, положив руки на стол ладонями вверх:
— Знаете, по-моему, её высочество и рассчитывает на то, что мы с вами — всего лишь люди… Она из тех, кто играет на человеческих чувствах, как музыкант на своей лютне. Она знает, что мы молоды, что сейчас лето… И ненавидит меня, потому что я нравлюсь королю и потому, что не рабыня ей. Мсье, я говорю это, чтобы показать, что я начеку, — и остерегаюсь не вас, а себя. Я не согласна быть марионеткой в руках регентши… А вы?
В её вопросе не прозвучало ни вызова, ни требования. Он выражал неуверенность, словно она говорила с кем-то, кто мог не понять её.
— Договорились, — сказал Блез, хотя в эту минуту, под влиянием её чар, он вовсе не был уверен в себе.
Последовала пауза. Он удивился, когда она вдруг заметила:
— Лучше бы вы были другим.
— Каким?
— Ну, кавалером обычного сорта — из стали и кожи. Подобного проще держать в руках… Но такой, как вы есть… — Она покачала головой. — Не повезло мне… боюсь, что вы из самой опасной породы…
— Сожалею, миледи… Что вы имеете в виду?
— Просто, что… — Она спохватилась. — Нет, не скажу. Возможно, тогда вы не будете опасны.
«Уж не кокетничает ли она?» — подумал Блез.
Но Анна не улыбалась. Внезапно отстранившись, она встала и плотнее завернулась в плащ.
— Когда, по-вашему, мы должны выехать? Перед рассветом?
Он кивнул:
— Чем раньше, тем лучше. Я сейчас повидаюсь с хозяином гостиницы — сочиню какую-нибудь басню и оплачу счет. После этого у нас останется, должно быть, около десяти крон на двоих. Этого достаточно, если мы поедем быстро и не будем тратиться ни на что, кроме ночлега. Ну, а как насчет мадам де Перон и остальных?
Анна пожала плечами:
— Как-нибудь устроятся. У неё достаточно денег в кошельке, чтобы вернуться со слугами в Фонтенбло. Бог ты мой! Буря её гнева будет гнать нас отсюда до самой Савойи!
— Ваши седельные сумки уложены?
— Уложу сейчас, пока мадам и Жаннетта спят. Увы! Такие красивые платья придется бросить! — Она постояла в задумчивости. — Может быть, я смогу взять одно. Это позволит мне хоть иногда освобождаться от штанов… Святые угодники! И как только вы, мужчины, можете мириться с такими тесными штуками — чудеса, да и только! Итак, мсье, до завтра!
У двери она подала Блезу руку, он склонился к ней и задержал руку на миг дольше, чем следовало, но Анна не протестовала.
На дороге за Сансом, в первом свете утра, пока копыта несущихся галопом лошадей поднимали тучи пыли, отделяющие их от ещё спящего города, Аннa Руссель взмахнула над головой хлыстом, обогнала Блеза на пару ярдов и, обернувшись, закричала со смехом:
— Догоните меня! Догоните, мсье де Лальер! Вызываю вас на состязание!
Ее плащ полоскал на ветру; ритм галопа все ускорялся. Она весело запела по-английски песенку, слов которой Блез не понял:
Седлай вороного, седлай,
Или седлай мне гнедого,
Коня, что резвее всех…
Но он чувствовал их ритм, улавливал мелодию — и в эту минуту не поменялся бы местами ни с одним земным властителем.
Вильнев, Жуаньи, Тоннер — двадцать одна лига.
Анси, Нюитсу-Равьер, Ализ-Сен-Рен — пятнадцать лиг.
Сальмез, Мален, Дижон — пятнадцать лиг…
Святой Павел, как ездит верхом эта девушка! Даже Блез чувствовал усталость, а она выглядела такой же бодрой, как в то первое утро, когда они выехали из Санса. Лошадям нужно было отдохнуть в Дижоне, а ей — нет.
— Можно позволить себе перевести дух, — заметил Блез по этому поводу. — Если только король не послал всадников сразу же после возвращения и если погоня не покроет за два дня то расстояние, на которое нам понадобилось четыре, — а это, Бог свидетель, им никак не под силу, — то мы в достаточной безопасности. Кроме того, до границы не более дня езды. Думаю, что даже Пьер де Варти (он назвал имя самого известного королевского курьера) не сможет нас догнать.
Прибыв в Дижон минувшей ночью, они позволили себе роскошь поспать до самой обедни и сейчас сидели за трапезой. Гостиница «Три фазана», где они остановились, выдав себя за брата и сестру, после придорожных трактиров казалась землей обетованной. Они завтракали вдвоем в красивой комнатке с круглыми окнами, выходящими на улицу.
— Вероятно, вы правы, — согласилась она. — Но я не буду спокойна, пока мы не пересечем границу у Сен-Боннет-ан-Брес. Потом можно позволить себе ехать и медленнее. Если лошади выдержат, я хотела бы тронуться после обеда. — Она улыбнулась ему. — Вы устали, господин де Лальер?
