Несколько обескураженные неожиданным поведением гостя, Нунке и Шлитсен переглянулись, словно спрашивая друг друга, как себя вести.
— Я вижу, мистер Думбрайт, вы любите спорт… осторожно начал Нунке.
— Не то слово! Спорт для нас с вами не цель, а способ. Оружие. А оружие должно бить без промаха. Мне нравится, что ваши парни из русского отдела выносливые. Даже старик, а вот молодой… Так, говорите, бокс? А что, если на кулачки? Как Тарас Бульба с Остапом?
— Вы знаете Гоголя? — удивился Воронов.
— «А поворотись-ка, сыну», — без всякого акцента хвастливо процитировал Думбрайт, с насмешливым превосходством посматривая на генерала.
— Не ожидал, никак не ожидал… — развёл руками тот. — Откуда, каким образом?
— Я, мистер Воронов, жил в России со времён Деникина до начала последней войны. Двадцать лет! За такой срок можно изучить не только язык и литературу, а и… — Думбрайт не стал уточнять, что именно он изучал в России, но присутствующим это было ясно и так.
— Может быть, на этом закончим сегодня рабочий день и вы отдохнёте? — предложил Нунке. — Простите, если, не зная ваших вкусов…
— Отдыхать я приучил себя раз в сутки — ночью, — остановил его Думбрайт.
— Тогда продолжим наш осмотр?
— Напрасная трата времени! Общее впечатление о вашем заведении у меня уже сложилось.
— О, конечно, конечно!.. Лишняя деталь ничего не прибавит к картине, увиденной опытным глазом… — угодливо согласился Нунке. — Мы, немцы, много теряем из-за склонности к чрезмерной пунктуальности. Есть грань, за которой частности перерастают в свою противоположность. К сожалению, должен сказать это о своих соотечественниках. Озабоченные деталями, они зачастую за деревом не видят леса, не способны к быстрым обобщениям. По мере сил я стараюсь избавиться от этой, так сказать, национальной черты, и мне очень приятно, мистер Думбрайт, что вы не придираетесь к мелочам, а с первого взгляда сумели…
Брови Думбрайта нетерпеливо шевельнулись и снова вытянулись в прямую линию.
— Вам неплохо было бы избавиться ещё от одной национальной черты: многословия, — язвительно бросил он и повернулся лицом к Воронову и Фреду. — Рад познакомиться с вами, — сказал он с деловитой сдержанностью, тем самым давая понять, что к первоначальному фамильярному тону беседы возврата быть не может. — Прежде всего, прошу всех сесть, ибо разговор будет длинным.
После небольшой паузы Думбрайт продолжил:
— Мистер Нунке не успел проинформировать вас о тех новостях, которые я привёз из-за океана, поэтому я сделаю это сам.
— Новости всегда лучше узнавать из первоисточника, — попробовал вмешаться в разговор Воронов.
Думбрайт сердито взглянул на старика, и тот сразу стушевался.
— Ваша школа не является ни испанской, ни немецкой, — раздельно произнёс заокеанский гость, акцентируя каждое слово. — Прошу принять это не за констатацию факта, а за исходное положение, из которого будет проистекать все, о чём я скажу в дальнейшем. Повторяю, школа лишена какой-либо национальной окраски… Это прекрасно! Именно это и требуется. Ещё бы! Учреждение, созданное на деньги разнонациональных врагов коммунизма! Лучшей вывески не придумаешь! Как говорится, международное объединение сторонников крестового похода против Москвы готовит свои кадры… Должен отметить прозорливость и изобретательность мистера Нунке.
Начальник школы щёлкнул каблуками и склонил голову в благодарственном поклоне.
— До сих пор Соединённые Штаты в сонме тех, кто содержит школу, были представлены лишь отдельными благотворителями. Теперь дело меняется. Основные средства, необходимые для существования и процветания школы, будут поступать от нас…
Думбрайт не уточнил, от кого именно: от расширенного ли круга частных лиц или от организации, которую он представляет.
— Вы сказали, что у вас сложилось определённое представление о нашей школе. Можно узнать, какое именно? — нарушил паузу Нунке.
После похвалы за прозорливость и находчивость он, очевидно, ожидал новых комплиментов. Но чаяния его не оправдались. Думбрайт обвёл присутствующих тусклым взгтодом и отчеканил:
— Плохое! Понимаю, слушать это неприятно, тем не менее повторяю — плохое!
Чисто выбритое румяное лицо Нунке заметно побледнело. Шлитсен заёрзал на стуле, Воронов невыразительно хмыкнул, Фреду, как новичку в школе, полагалось быть сдержанным, и потому на его лице отразилась лишь глубокая заинтересованность.
Думбрайт ещё раз окинул взглядом всех четверых, как бы стараясь прочесть их мысли.
— Хочу вас предупредить: даже самые неприятные вещи я говорю открыто, не вуалирую сказанное, не прикрываюсь обтекаемыми фразами. Это мой стиль! И если нам выпало на долю работать вместе, давайте привыкать друг к другу.
— Чем обосновано ваше мнение? — глухо спросил Нунке.
— Вас, мистер Нунке, мне рекомендовали как одного из лучших работников немецкой разведки, так неужели вы сами…
— Вы только что сказали, что не умеете и не любите подслащать…
— А я и не собираюсь этого делать. Наоборот! Если у вас, одного из лучших разведчиков, школа в таком состоянии, значит, нам придётся поработать, чтобы поднять её до уровня современных задач.
— А именно?
— Школа плохо оборудована технически. Ваши подслушиватели старой и примитивной конструкции, электроаппаратура — времён кайзера… У вас нет ничего, что для рядового американского детектива, подчёркиваю, обычного детектива, а не профессионального разведчика, было бы новостью.
— Но мистер Думбрайт! Надо же учесть, что во время войны школа влачила жалкое существование и только теперь…
— Мы не анализируем причин, а говорим о результатах. А они отнюдь не утешительны: отсталость есть отсталость. Что бы её ни породило. Кстати, этот упрёк я бросаю не вам, а высшему руководству школы. Оно было обязано проинформировать вас обо всех новшествах. Впрочем, и это ещё не такая большая беда. Теперь, когда мы объединяемся для борьбы с общим врагом, мы оборудуем вашу школу новейшей техникой… Главное не в этом. Нас не удовлетворяет само направление школы…
— Простите, но направление… мне казалось… — забормотал вконец растерявшийся Шлитсен, — кажется, именно в этом…
— Возможно, я неправильно выразился. Речь идёт не о цели, а о методах, которыми можно достичь цели. Вы живёте старыми представлениями о разведке и её задачах. Вы не движетесь вперёд, не ставите перед собой новых задач.
— Я и мои коллеги хотели бы получить более конкретные указания, мистер Думбрайт! — голос Нунке дрожал от скрытой обиды.
