Странное дело: хотя то судно плясало на волнах, точно незакрепленный буй, оно не прекращало движения в открытое море, вопреки не слишком сильному течению, да и ветру, дувшему с моря на сушу.
— Тысяча миллиардов экваториальных громов и молний! — воскликнул обладатель неподдельного марсельского говора, когда шлюпка с лучшими гребцами экипажа «Эклер» подошла к судну. — Капитан, нас водят за нос! Это он!
— Но кто же? — спросил офицер.
— Э! Черт возьми! Исчадие ада, пират, вор, злодей, промышляющий «черным деревом». Величайший негодяй Ибрагим имеет веселеньких сотоварищей!
— Объясните же, доктор…
— Мерзавец находится в аварийном состоянии не более, чем мы. Это очередной фокус… У нас под носом запахло жареным… Он везет товар на сумму свыше семисот тысяч франков… О! Я-то знаю — товар отборный, и это так же верно, как то, что меня зовут доктор Ламперьер. Только как его подцепить на крючок?
— Проще простого, — ответил спокойный голос капитана. — Лечь на обратный курс, броситься в погоню, взять на абордаж, буксировать, выпустить чернокожих и… перевешать всех подряд. Вот и все, мой дорогой доктор.
— Вы говорите дело, капитан. Согласны, Андре? — обратился доктор к нашему старому знакомому, все еще не оправившемуся до конца после болезни.
— Совершенно верно, — ответил молодой человек. — Это единственно возможный способ.
«Эклер» мигом развернулся и на всех парах направился к будто бы пострадавшему судну, уже, однако, набиравшему ход.
И вдруг рабовладельческое судно на мгновение замерло, напряглось, словно атлет, играющий мускулами под ветхой одеждой, а затем стрелой проскочило за кормой крейсера, оставив пенистый след.
— Ну, что? — воскликнул доктор.
— Что, что? Ничего… нам только погоню устраивать, черт возьми!.. Боюсь, мы попадем впросак и обнаружим там холодильник с несколькими килограммами снега!
— Дьявольщина! Однако нельзя терять ни минуты! Надо пересечь ему путь… Иначе «Эклер» не оправдает свою репутацию самого быстроходного судна нашего славного военно-морского флота!
Тут крейсер, окутанный дымом, ринулся по волнам со скоростью, вполне подтверждавшей его репутацию.
Пока «Эклер» преследует пиратское судно, поясним, как доктор и Андре очутились на борту крейсера.
Все очень просто.
Вы помните, после исчезновения Фрике и негритенка оба француза были насильственным образом препровождены Ибрагимом в Шинсонксо. В тот момент, когда они уж собрались отправиться на поиски пропавших друзей, Андре сразил внезапный сильнейший приступ лихорадки. К счастью, в аптеке португальского губернатора в изобилии оказался сернокислый хинин — самая настоящая панацея[249] от лихорадок и малярийных инфекций, лекарство, полностью от них излечивающее.
Возвращение Андре к жизни можно считать чудом, совершенным наукой и самоотверженной дружбой.
Доктор постоянно беспокоился о судьбе драгоценного Фрике и надеялся, что рано или поздно они встретятся вновь. Он был абсолютно уверен: парижанину удастся избежать всего дурного; вдобавок с ним негритенок, дитя экватора, это вселяло надежду.
Фрике уже доказал жизнестойкость, когда, брошенный в возрасте восьми — десяти лет на парижские тротуары, сумел разрешить фантастическую проблему выживания в человеческой пустыне, где он был, как это ни невероятно, более одинок, чем в незаселенных просторах Африки.
С помощью Мажесте, который, похоже, приходил в восторг от приключений, предлагаемых жизнью, и знал, что в этой стране годится для поддержания жизни и чего надо опасаться, Фрике, можно предположить, выйдет победителем из всех передряг.
Однажды, после выздоровления Андре, с высокой сигнальной вышки, стоявшей на малом рейде Шинсонксо, сообщили о появлении французского военного фрегата.
Как только доктор узнал новость, у него сердце чуть не выскочило из груди. Корабль — это спасение. Любой ценой надо с ним связаться.
Губернатор, у которого, по-видимому, были весьма веские причины избежать подобного визита, заметно колебался, прежде чем дать согласие на передачу сигналов на борт. Однако Ламперьер не имел обыкновения отступать и добился, чего хотел.
Подали сигналы согласно международному своду, и через три часа от корабля отчалила шлюпка.
Увидев морских пехотинцев, доктор побледнел.
— Андре, — пробормотал он, — шлюпка… с… «Эклера», понимаете? С «Эклера», моего корабля… мы спасены. Встретимся с моими сослуживцами. Пошли, капитан все организует.
Матросы разглядывали доктора с величайшим изумлением.
Глядя на лысый череп, трехмесячную бороду, глубокие морщины, кожу кирпичного цвета, жалкое рубище, прикрывавшее исхудавший торс, они застыли в оцепенении.
Доктор некоторое время развлекался их оцепенением, но в тот момент, когда старший по шлюпке скомандовал: «Весла на воду!», произнес:
— Неужели не узнаете старых друзей? — Доктор обернулся к унтер-офицеру, которым был не кто иной, как канонир Пьер, спасенный Фрике из лап чернокожих во время экспедиции по Верхнему Огове. — Да-да, дети мои, это я. Доктор Ламперьер. Как поживает капитан?
— О! Господин доктор, — отвечал Пьер, — какая удача! Значит; вас там не съели…
— Как видишь.
— Капитан так обрадуется!
— Будто я не рад! Хе-хе!
— Господин доктор, — отвечал канонир, — я не вижу нашего гамена Фрике, храброго малого, он меня спас, а потом пропал вместе с вашим товарищем, который тут. Не сочтите за навязчивость, но хотелось бы знать, где мальчик. Я его очень люблю.
— Мы уже пять дней, как не знаем, где он, но будь спокоен, дорогой Пьер, мы обязательно разыщем нашего матросика. Обшарим все побережье, и, пусть нам мешают все дьяволы, у нас до всех уголков дойдут руки.
— В поисках, думаю, будут участвовать все наши моряки.
— Я тоже на это рассчитываю…
Через некоторое время шлюпка пристала к «Эклеру».
Возвращение доктора, который по праву пользовался на корабле репутацией всеобщего любимца, вызвало настоящую бурю. Ламперьер же, встреченный с таким восторгом, полузадушенный в объятиях, некоторое время вообще ничего не слышал и не мог отвечать на радостные приветствия.
Доктор представил капитану Андре, об отваге и героизме которого тот был уже наслышан, особенно во время нападения туземцев племени осиеба. Молодой человек был принят на борту с распростертыми объятиями. Все офицеры пожимали ему руку и заверяли в искренней симпатии.
Само собой разумеется, каюта Ламперьера ждала законного владельца. Открыть сундук, вынуть оттуда новенькую форму, вызвать парикмахера — дело нескольких минут. И вот доктор, с чисто выбритым лицом, аккуратно подстриженными бакенбардами, и даже — о, чудо! — в новом парике, поверх которого красовалась фуражка с тройным золотым галуном, появился в кают-компании.
