Я снова ткнул пальцем в знак того, что проклял его, и мы поскакали на запад.
Когда воин не может сражаться, он проклинает врага. Боги любят, когда в них нуждаются.
На закате мы отправились на запад. Небо заволокло тучами, а земля набухла от многодневных дождей. Мы не спешили. Вальдере не станет нас преследовать, и я сомневался, что кузен будет сражаться у Этгефрина. «Теперь, — подумал я, — когда в его распоряжении закаленные бойцы Эйнара, он сразится, но сразится там, где выберет он сам, а не я».
Мы ехали по долине, медленно взбиравшейся к высоким холмам. Страна овец, богатая страна, но пастбища пустовали. Мы миновали несколько ферм, но их окна были темны, не дымились и очаги. Мы опустошили эту землю. Я привел на север небольшую армию, и целый месяц мы грабили арендаторов моего кузена. Мы угнали их стада, сожгли амбары и рыболовные лодки в бухточках к северу и югу от крепости. Мы не убивали никого кроме тех, кто носил эмблему моего двоюродного брата, и тех немногих, кто оказал сопротивление, и мы не захватывали в рабство. Мы проявили милосердие, потому что эти люди однажды станут моими, так что вместо этого мы отсылали их искать пропитание в Беббанбурге, где кузену придется кормить их, особенно теперь, когда мы забрали провизию с земель, что кормили его самого.
— Эйнар Белый? — спросил мой сын.
— Никогда о нем не слышал, — пренебрежительно ответил я.
— Я слышал об Эйнаре, — сказал Берг, — это норвежец, он последовал за Гримдалем, когда тот поплыл по рекам белой земли.
Белой землей называли обширные земли, лежавшие где-то далеко за датчанами и норвежцами, земли длинной зимы, белых деревьев, белых равнин и мрачного неба. Поговаривают, что там живут великаны и люди с мехом вместо одежды и когтями, что могут выпотрошить человека как селедку.
— Белая земля? — переспросил мой сын. — Его поэтому прозвали Белым?
— Прозвали, потому что он выпускает из врагов всю кровь, пока те не побелеют, — ответил Берг.
Услышав это, я только фыркнул, но суеверно коснулся молота на шее.
— Он хорош? — уточнил мой сын.
— Он норвежец, — гордо ответил Берг, — конечно же, он великий воин! Но я слышал, что у него есть и другое прозвище.
— Другое?
— Эйнар Невезучий.
— Почему невезучий? — настал мой черед поинтересоваться.
Берг пожал плечами.
— Его корабли разбиваются о рифы, а жены умирают. — Берг тоже коснулся молота на шее, чтобы эти несчастья не перешли на него. — Но еще у него репутация победителя в битвах!
Невезучий он или нет, думал я, но полторы сотни закаленных воинов Эйнара — существенная прибавка к войску Беббанбурга, настолько существенная, что кузен даже не позволил им войти в крепость из страха, что они предадут его и захватят Беббанбург сами. Вместо этого он разместил их в деревне, и я не сомневался, что вскоре снабдит их лошадьми и велит напасть на меня. Люди Эйнара тут не для того, чтобы защищать стены Беббанбурга, а чтобы отбросить от них моих людей.
— Скоро они придут, — озвучил я свои мысли.
— Они придут?
— Вальдере и Эйнар, — пояснил я, — сомневаюсь, что завтра, но скоро.
Мой кузен захочет закончить все быстро. Он хочет моей смерти. Золото на шее и руках Эйнара — свидетельство того, что мой братец заплатил за воинов, которые должны убить меня, и чем дольше они остаются здесь, тем больше золота нужно им платить. Так что если не завтра, то уж точно на этой неделе.
— Вон там, господин! — крикнул Берг, указывая на север.
На холме к северу показался всадник.
Он стоял неподвижно, а в руке держал копьё, опустив наконечник к земле. Какое-то время он смотрел на нас, потом развернул коня и скрылся за гребнем.
— Сегодня это уже третий, — сказал мой сын.
— И вчера двое, господин, — добавил Рорик.
— Нужно убить парочку, — кровожадно предложил Берг.
— Зачем? — спросил я. — Я хочу, чтобы мой кузен знал, где мы находимся.
Хочу, чтобы он сам пришел на наши копья.
Эти всадники — просто лазутчики, думаю, брат отправил их следить за нами. Дело своё они знали хорошо. За эти дни они устроили вокруг нас подобие сети дозоров, по большей части невидимых, но я знал, что они есть. Когда солнце садилось за западными холмами, я заметил еще одного лазутчика. Заходящее светило кроваво-красным блеском отразилось от его копья, потом всадник поскакал в Беббанбург и скрылся в тени.
— Сегодня двадцать шесть голов скота, — доложил Финан, и еще четыре лошади.
Пока я дразнил кузена, разъезжая около его крепости, Финан захватывал добычу к югу от Этгефрина. Захваченный скот он отправлял по дороге прямо в Дунхолм.
— Их захватил Эрлиг с четырьмя воинами. Там, южнее, крутились лазутчики, всего парочка.
— Мы видели их на севере и западе, — сказал я и неохотно добавил: — И они хороши.
— А теперь у него прибавилось еще полторы сотни воинов? — неуверенно произнес Финан.
Я кивнул.
— Норвежцы, наемники под командованием человека по имени Эйнар Белый.
— Значит, и этого убьем, — ответил Финан.
Он был ирландцем и моим старинным другом, моим соратником и товарищем в бесчисленных битвах. Теперь он уже поседел, лицо избороздили глубокие морщины, как, надо думать, и моё. Я старел и хотел спокойно умереть в крепости, что была моей по праву.
Я считал, что захват Беббанбурга займет у меня около года. Сначала за лето, осень и зиму я лишу крепость припасов, перерезав или захватив весь скот и овец на холмах и равнинах. Разрушу амбары, сожгу стога сена, отправлю корабли уничтожить рыбацкие лодки. Заставлю запуганных фермеров искать укрытия за высокими стенами Беббанбурга, и там окажется много голодных ртов и мало еды. К весне они станут голодать, а голодные воины слабы, и когда они сожрут всех крыс, мы атакуем.
Или на это я надеялся.
Мы строим планы, но нашу судьбу определяют боги и три норны у подножья Иггдрасиля. Я планировал ослабить кузена и его воинов, заставить голодать и в итоге убить, но... Wyrd bið ful ãræd.
Мне следовало об этом помнить.
Судьба неумолима... Я надеялся заманить кузена в долину к востоку от Этгефрина, где мы могли бы наполнить оба местных ручья их кровью. Укрыться там негде — это форт на вершине холма, построенный теми, кто жил здесь еще до нашествия римлян. Земляные стены старого форта уже давно обвалились, но остатки неглубокого рва все еще окружали вершину холма. Ни ферм, ни построек, ни деревьев — только продуваемый всеми ветрами горб высокого холма. Неудобное место для лагеря: дров нет, а ближайший источник воды аж в полумиле, но зато оттуда хороший обзор. Никто не мог подойти незамеченным, и если кузен осмелится послать воинов, то мы увидим их приближение, к тому же мы будем выше.
