— Дикари? — спросила Маргерит.
Он покачал головой.
— Я думаю, что это с корабля, — он неожиданно повернулся к девушке. — Здесь высаживались люди. Это значит…
Она взяла корзинку и зашвырнула ее обратно в пруд. Нечего было думать о людях или кораблях здесь, на золотом солнечном острове, рядом со сверкающим источником.
Они исследовали берега водоема и почти одновременно заметили на мокром торфе следы раздвоенных копыт. Маргерит посмотрела на Пьера.
— Это не дьявол, — сказала она. — Что бы люди ни говорили, у него нет копыт. Он носит светлую бороду и называет меня племянницей.
Смех Пьера был непроизвольным. Маргерит затоптала следы копыт.
— Мы не будем оставлять их для няни. Я не хочу, чтобы она омрачала мой источник стенаниями.
Пьер посмотрел на нее.
— Ты бесстрашна, моя дорогая.
— Я так долго жила в страхе, что думала, он никогда меня не покинет. Страх за тебя… Страх перед моим дядей… Но теперь я не боюсь, — она оглянулась и рассмеялась. — Если дьявол оставил среди пустыни этот райский уголок, то он не так уж жесток.
На гребне дюны появилась Бастин. Она предусмотрительно остановилась. Пьер начал подниматься к ней.
— Мне не нужна помощь, — вызывающе сказала она.
— Простите меня, мадам. Мы бы не оставили вас, но когда мы увидели источник…
— Это действительно пресная вода?
— Пресная и прохладная. Спускайтесь и освежите лицо.
— Тогда мы спасены! — воскликнула Бастин и начала спускаться, взяв Пьера за руку.
Он заставил ее лечь на траву, и Маргерит смочила ее лоб, как бы молчаливо извиняясь за то, что оставила няню без внимания.
— В ней бьется мужественное сердце, не так ли? — спросил Пьер, радуясь выражению удовлетворения на лице Бастин. — Но ради нее мы должны были бы быть на этом корабле.
— Нет! — воскликнула Маргерит.
Бастин села.
— Ха! Тиран испугался, когда я пригрозила ему. Он даже не забыл погрузить нам матрацы. Вы думаете, они не пропадут?
— Кто? — Пьер и Маргерит удивленно переглянулись.
— Они в безопасности, Бастин, — заверил ее Пьер. — Их некому взять.
Послышалось кряканье, и они увидели косяк гусей, пролетающих над их головами. Пьер поднял аркебузу, но гуси летели слишком высоко.
— Мы не будем голодать, — удовлетворенно сказал он. — Другие пролетят ниже.
Бастин посмотрела на кусты, окружающие водоем.
— Это ягодный кустарник. Он выглядит как розовый, и это… — она сорвала горсть ягод, круглых, как вишни. Попробовала одну и сморщилась. Красный сок потек по ее подбородку. — Мы могли бы варить варенье, если бы был сахар…
Пьер почувствовал пустоту в желудке и посмотрел на Маргерит.
— Ты голодна? — спросил он.
— Как зверь!
— Тогда, может быть, вернемся на берег?
Маргерит покачала головой.
— На этот раз я останусь с няней, — ее взгляд скользнул по линии кустов, огибавших дюны. — Заберись туда и… — она засмеялась. — Может быть, тебе удастся найти в кустах жареную рыбку или кусочек отбивной. В любом случае, расскажи мне, что там.
— Может быть, вы найдете пещеру или какое-нибудь укрытие, где мы можем провести ночь, — сказала Бастин, игнорируя насмешку Маргерит. — Мы не можем ночевать под открытым небом.
Пьер положил аркебузу рядом с Маргерит, но она вернула ее.
— Что мы будем делать с этим? Возможно, позже, когда я научусь стрелять… Не бойся за нас. Если что, мы закричим.
Он остановился на мгновение, глядя на Маргерит и чувствуя ее силу. За то короткое время, что они провели на острове, она перестала быть прежней хрупкой и нежной девушкой. Ее спокойствие и уверенность поражали его. Маргерит улыбнулась, и любовь, струящаяся из ее глаз, заставила Пьера прослезиться.
— Я буду недалеко, — сказал Пьер и вскинул аркебузу на плечо.
Пьер стал подниматься, осторожно ступая среди кустов, чтобы не поранить босые ноги. У изгиба дюны он обернулся и помахал рукой. Маргерит и Бастин помахали ему в ответ. Маргерит распустила волосы, переливавшиеся на солнце, и сидела возле Бастин, скрестив ноги. Пьер чувствовал ее счастливую улыбку даже с такого расстояния.
Любовь к нему, должно быть, была тяжелой и обременительной, хотя он и не хотел себе в этом признаться. В их обручении не было восторга, как не было его и в короткие минуты страсти. Сам он не чувствовал радости, которую ощущал мальчишкой во фруктовом саду с Маргерит, пажом при дворе или солдатом, познавшим вкус побед и делящим его с товарищами по оружию. Все это было не похоже на то, что теперь исходило от Маргерит. Не романтика и желание заставляли ее пылать: это было завершение желанного и задуманного.
Все произошло неожиданно. Озеро было безмятежно голубым и спокойным. В этой части оно сужалось, и другую его сторону обступали золотистые барханы, за которыми бушевал океан. Но дальше оно расширялось, своей формой повторяя побережье. Его берега поросли густой травой, перед которой отступили безжизненные пески. На противоположном берегу Пьер различил черные туши; они оказались морскими котиками, нежившимися на солнце. Открывшаяся картина была такой мирной, что Пьер затаил дыхание.
Среди кустов виднелось открытое пространство, окруженное постройками. В дно озера у берега были вбиты полусгнившие столбы и оставлены, как сироты. Это было основание верфи. На берегу стояли дома.
Пьер начал медленно спускаться. Поселок был покинут. В этом не было никаких сомнений. Дома были недостаточно прочными и, скорее, походили на лачуги с полуобвалившимися крышами. Но тут, на пустынном острове, это значило, что здесь жили и строились люди — это значило, что здесь могла бы быть жизнь… что сюда могли прибыть другие…
С берега вспорхнула чайка и закружилась над голубым озером. Проревел тюлень, и послышался шум прибоя, но ни один человеческий звук не нарушал тишины. Пьер медленно и осторожно приближался к поселку.
Дома были засыпаны песком так, что виднелись только передние стены и часть крыши. В пространстве между домами был вкопан крест, на котором были вырезаны буквы:
«Franciscus primus hanc insulam regit»
Пьер осмотрелся: «Здесь царствовал Франциск I».
Он подошел к двери наиболее сохранившегося дома, почти целиком погребенного в песке. Она была заперта, но Пьер легко сбил замок прикладом аркебузы, разгреб песок у порога и с трудом открыл дверь.
Пьер вошел в большую комнату без пола. Лучи света проникали через отверстие для дыма в крыше и струились через щели в стене. Но, несмотря на свет, здесь было довольно жутко от ощущения присутствия кого-то еще. Пьер остановился в дверях, рассматривая комнату.
