нечего делать послонялся по лаборатории, потом сел рядом.
– Все пропало, товарищ командир? Или все будет хорошо? Мы ведь, если вдуматься, можем здесь сидеть сколько угодно. Пища есть, воду найдем. А у этих упырей каждая минута на счету, наши ведь скоро придут…
– Наши долго запрягают, – вздохнул Дымов. – Как придут, так и придут. А может, и не придут, кто их знает.
– Товарищ майор, зачем вы так? Дайте нам надежду, – рассердился Пушкарь. – Война уж кончилась, сами слышали.
Периодически кто-то отправлялся в «командировку». Он посещал черный ход, проводил там несколько минут и возвращался с хорошей вестью: противник активность не проявляет. Рамона задремала. Остальные тоже искали удобные позы, закрывали глаза. Сон накатывал волнами, Дымов отключался, потом в панике приходил в себя, хватался за оружие. Ничего нового не происходило. Люди ворочались. Кто-то лениво курил, бросал окурки на пол. Паулюс принес из лаборатории емкость с дистиллированной водой, несколько чашек. Майор отключился на продолжительное время. Очнулся, поднес руку с часами к глазам. Настал поздний вечер – начало одиннадцатого. Посапывала Рамона, что-то бормоча во сне. Остальные тоже спали. В подземелье было тихо. Пот стекал по человеческим лицам. Похоже, нацисты перекрыли вентиляцию. Дышать было трудно, но пока терпимо. Свет немцы не выключали – в противном случае и себя бы оставили без электричества. Емкость с водой давно опустела, пускаться на поиски воды совершенно не хотелось. Свернулась клубком у стены фрау Маркс, глаза ее были закрыты. Кто-то не спал. Майор скосил глаза. Поскрипывал консервный нож – Дзинтарс открывал очередную консервную банку. Физически развитый организм требовал пищи.
Сон на этот раз был долгим и крепким. Никакое чувство долга не могло на него повлиять. Затем словно что-то толкнуло Дымова в бок. Распахнулись глаза. Навалилось мерзкое ощущение, что все потеряно! Но вроде не стояли с автоматами над душой германские вояки. Рамона, привалившись к его плечу, спала. Становилось душно, но кислород еще не кончился. За стальной дверью что-то поскрипывало, кашляли люди. Повод для беспокойства? Как-то подозрительно похрапывал Леха Пушкарь. Майор всмотрелся… и похолодел. У Пушкаря было перерезано горло! Кровь сочилась из страшной раны. Он лежал на боку, глаза парня блуждали, их затягивала мертвецкая муть. Фрау Маркс пропала! С трубы свисал разлохмаченный конец веревки – зубами, тварь, перегрызла! А потом прирезала парня его же ножом, возможно, он проснулся в неудачный момент! Автомат лежал под телом Пушкаря, немка не смогла его вытащить, ушла налегке. Зачем ей оружие, если есть прекрасный способ сбежать!
Народ проснулся от призывного рыка майора: какого вы тут спите?! Дымов завертелся, выхватывая пистолет. Коридор был заблокирован – эту дверь невозможно открыть без шума. Вторая дверь – к черному ходу. Он скачками понесся по коридору. Отчаяние гнало – как же так?! Влад пролетел мимо ниши с взрывчаткой, ворвался в узкий «предбанник» перед дверью. Фрау Маркс заорала от злости. Она уже отомкнула два запора из трех, руки у нее срывались. Немка резко повернулась, взвыла от разочарования. Лицо перекосилось, в глазах теснилась ярость – в ней уже не было ничего привлекательного. Возможно, она уже жалела, что не добыла оружие.
– Тварь, ничтожество, русское дерьмо… – хрипела ведьма, прижимаясь спиной к двери. – Ну, и что ты сделаешь?
Дымов выстрелил ей в сердце. Дрогнула рука, пуля вошла левее. Женщина закричала от боли, изогнулась – как пловчиха перед яростным броском. Она не могла говорить, кровь текла из горла. Майор произвел второй выстрел, теперь точнее. Мегера рухнула замертво, разбив лицо о каменный пол. На улице заволновались солдаты, кто-то закричал. Дымов перевел дыхание, потрясенно смотрел на мертвое тело. Сон из головы еще не выветрился. Сплюнув, он побрел обратно.
Часы показывали начало восьмого. Вот и здравствуй, новый день… Потрясенные офицеры сидели на коленях рядом с телом Пушкаря. У Мишки Балабанова дрожали губы.
– Товарищ майор, вы прикончили гадину?
– Прикончил…
Пушкарь уже отмучился, Садовский закрыл ему глаза. Смерть подстерегала на каждом шагу, могла нагрянуть внезапно. Рамона смахнула с глаза слезинку, прижалась плечом к майору – ее уже мало заботило, что подумают о ней другие.
Взрыв с обратной стороны двери прогремел в самый неподходящий момент. Заложило уши, качнулись стены и, казалось, стали куда-то заваливаться. Люди дружно закричали. Страх пригвоздил всех к полу. Неужели немцы все-таки решились на штурм?!
– Командир, они не соврали насчет взрывчатки! – ахнул Садовский. – Дверь разносят! Что делать, командир?!
Вывод напрашивался сам собой – подорвать взрывчатку в коридоре. Это можно сделать очень быстро… Кажется, все об этом подумали, смертельно побледнели, как-то подтянулись.
Дверь не рухнула от подрыва, но что-то в ней уже надломилось. Расходилась сварка, отваливались стальные листы, набранные для усиления конструкции. С обратной стороны посыпались какие-то штанги, соединительные кольца. Торжествующе закричали немцы. Надломилось что-то важное, ответственное за блокировку, остатки двери вышли из зацепления, сдвинулись по направляющим. Еще мгновение, и полезет нечисть!
– Всем уходить! – крикнул Дымов. – В комнаты, куда угодно, чтобы никто не остался на линии огня! Не давайте им бросать гранаты!
Люди рванули кто куда, забыв про сон, про усталость. Силы таяли. Офицеры влетели в первое попавшееся помещение, прижались к стене. Через коридор расположились партизаны. На лицах – обреченность. С откатной дверью опять происходили метаморфозы. Она открылась сантиметров на десять и снова встала. Механизм заклинило. Немцы стали ругаться.
«Специалисты, мать вашу, – подумал Дымов. – Будут теперь нервы мотать…» Снова стартовали «пусконаладочные» работы. Загремело железо. Младший командир стал яростно выкрикивать ругательства.
– Вот суки, сами не знают, чего хотят… – прошептал Садовский. Со лба капитана тек обильный пот, кожа приобрела зеленоватый цвет мертвечины.
– Товарищ майор, это самое… – как-то издалека начал Балабанов. Парень извлек из кармана стеклянный флакон с крупными серыми таблетками, начал нервно мяться. – Это из контейнера, который к отправке приготовили… Написано: оскарин… Ну, волшебное средство, которое они разработали…
– И что предлагаешь? – озадаченно спросил Дымов.
– Ну, так… не знаю.
– Дай сюда. – Садовский отобрал у парня флакон, открутил крышку и вытряс на ладонь две таблетки. Одну отправил в рот, потом, подумав, другую – что явно было излишним. С ума сходим, товарищи? Но почему бы и нет? Хуже не будет!
Мишка шумно выдохнул, проглотил таблетку. Дымов сделал то же самое – была не была! Таблетка имела горьковатый вкус, хрустела под зубами. Приходилось разжевывать, чтобы быстрее подействовала. Хотя когда еще подействует? Или новый, революционный препарат действует почти мгновенно?
– Мужики, держите! – Балабанов швырнул флакон через проход. – Жуйте, веселее будет.
Паулюс поймал флакон, пожал плечами, но сунул таблетку в рот, передал склянку товарищам. Лиепа съел
