— Именно это я и намереваюсь рассказать вам, как только вы сядете, — спокойно проговорил он. — Вот так-то лучше. Стаканчик портвейна? Нет, пожалуй, бренди подойдет больше, а? Хотя судя по всему, что я о вас слышал, ваши нервы не придется долго успокаивать.
Что ж, я никогда не отказываюсь от бренди, когда мне его столь любезно предлагают, поэтому я схватил стакан и сделал добрый глоток. Пока мой собеседник возвращался за стол, я окинул взглядом богато обставленную комнату с роскошным ковром и темными дубовыми панелями и почувствовал себя увереннее, хотя и не переставал удивляться.
— Ну что, уже лучше? — улыбнулся человечек. — Мистер Комбер, помимо извинений, я должен вам еще и объяснение, так вот оно. — Этот человек был американцем, и, судя по всему, хорошо образованным, но приглядевшись повнимательнее, становилось ясно, что он вовсе не такой уж милый добрячок, каким хочет казаться. — Для начала разрешите вас немного удивить. Я уже несколько дней ожидал возможности познакомиться с вами. В самом деле, если бы вы только не собирались отплыть сегодня ночью на «Королеве Англси» — именно на ней, сэр, теперь между нами не должно быть тайн, — я уже был готов прийти прямо к вам. О, да, я очень сильно хотел вас увидеть. Мы внимательно следили за вами, сэр. С тех самых пор, как вы прибыли в Вашингтон, хотя должен признать, что на некоторое время потеряли ваш след, когда вам удалось улизнуть из-под опеки капитана Фэйрбразера… — тут он хихикнул. — Очень, очень ловко. Конечно, мы все поняли, все. Почему бы нам и не понять?
Все это было удивительно, но я уже успокоился:
— Да неужели? Ну раз вы многое понимаете, то, полагаю, не собираетесь меня выдавать. Кто вы и кого представляете? Американское правительство?
Человечек рассмеялся.
— Нет. То есть не совсем. Тем не менее мы располагаем большим влиянием и большим количеством высокопоставленных друзей, в том числе и в правительстве, том самом правительстве, которое, боюсь, столь донимало вас нескромными вопросами. Это понятно, ведь вы обладаете тем, что, как мне известно, одно из официальных лиц назвало «опасной информацией», которую хочет заполучить Вашингтон. Однако вы хотите доставить ее прямиком домой, в Англию — абсолютно правильно, сэр. Так что вы улизнули от них и сегодня ночью готовились тайно отплыть в Ливерпуль.
Как видите, если он и ошибался в главном, то был абсолютно точен в деталях. Единственной его ошибкой было то, что он считал меня Комбером и не совсем верно понял мотивы моего побега из Нового Орлеана. Побега, который — черт его подери — он сам и поставил на грань срыва.
— Тогда не будете ли любезны рассказать мне, — начал я, — зачем вы притащили меня сюда под дулом пистолета, вместо того чтобы дать спокойно сесть на свое судно? Ради всего святого, сэр, я должен туда попасть!
— Вы никогда туда не попадете, — отрезал он. — Департамент Военно-морского флота хочет заполучить вас, мистер Комбер, в качестве свидетеля против ваших друзей-работорговцев, а правительство Соединенных Штатов, насколько мне известно, желает задать вам несколько вопросов насчет имен, которые вы держите в голове. Имен работорговцев, полагаю. — И тут он неожиданно резко сбросил маску старого шута, его рот сжался, а зубы оскалились, как у крысы. — Поверьте, мистер Комбер, пристань и пирс очень хорошо охраняются. Им известно, что вы собираетесь бежать.
— Но по какому праву они собираются задержать меня? — воскликнул я, покраснев.
Черт побери, стоит им только догадаться, что я на самом деле не Комбер, и этих прав у них будет более чем достаточно. Может быть, они уже догадались, но зато мой новый маленький друг пока, очевидно, об этом не предполагал.
— О, никаких прав, — согласился он, — но правительство может привести дипломатические аргументы для того, чтобы задержать ваше возвращение. Полагаю, они могут припрятать вас где-нибудь на несколько недель, до тех пор, пока посольство не окажет давление, необходимое для того, чтобы вас наконец отпустили. К тому времени они надеются выдавить из вас интересующие их имена.
Я понял, что должен играть роль Комбера во что бы то ни стало, и мрачно улыбнулся:
— На это они могут не надеяться — эти имена предназначены для ушей моих шефов в Лондоне, и ничьих более. И если вы — кем бы вы ни были — полагаете, что им удастся вырвать их у меня…
— Мой дорогой мистер Комбер, — он поднял руку, — мне это неинтересно. Мой интерес к работорговле лежит совсем в другой плоскости — в той же, что и ваш. Вот почему вы здесь. Это мои агенты выследили вас в том непотребном доме, где вы нашли убежище. «Да уж, — подумал я, — надеюсь, хоть среди девочек его агентов не было». Да, мы знали о том, что владелица этого дома устроила вас на судно, полагаю, она также английский агент, работающий против работорговцев… но чем меньше об этом говорить, тем лучше. Таким образом мы и перехватили вас этой ночью.
— Вы многое знаете, — кивнул я. — Но хотелось бы узнать: кто вы и что вам от меня нужно?
Он спокойно взглянул на меня:
— Уверен, что вы слышали о «Подземной Железной дороге»?
Полгода назад я даже не понял бы, что он имеет в виду, но если бы вы побывали в компании работорговцев, как это довелось мне, то вы также знали бы значение этих слов. Об этой дороге упоминал Спринг; я слышал также, как про нее шептались в борделе у Сьюзи.
— Это секретное общество, которое похищает рабов и помогает им бежать, не так ли? В Канаду.
— Это организация для спасения потерянных душ, — он издал сухой смешок и снова сбросил маску своего дружелюбия, — армия, которая сражается с худшей тиранией нашего времени — богопротивным и жестоким рабством! Это армия без знамен, званий и жалованья — армия избранных мужчин и женщин, которые трудятся в тайне от всех, чтобы спасти своих черных братьев из оков и даровать им свободу. Да, мы похищаем рабов! Да, мы помогаем им бежать, чтобы спасти их души. Да, мы умираем за это — за нами, как и за ними, охотятся с собаками, нас терзают пытками, вешают и расстреливают, стоит только нам попасть в руки мерзавцев, которые владеют и торгуют человеческим телом. Но мы с радостью идем на это, потому что с нами армия Христова, сэр, и мы не сложим своего оружия, пока не разобьем последние кандалы, не расплющим последний прут с клеймом, не сожжем последний бич и не освободим последнего раба! [XXXIII*]
Я понял, что передо мной аболиционист. Боже правый, да он аж взмок от пота, пока говорил все это, но сейчас он снова плюхнулся за стол и продолжил уже нормальным голосом:
— Извините, но думаю, что должен был все это вам рассказать. Конечно, вы и сами тысячу раз рисковали, ставили свою жизнь на кон в борьбе против этого адского преступного дела. О, мы все о вас знаем, мистер Комбер, как вы сами сказали в известном кабинете в Вашингтоне, — и у стен есть уши. У «Подземки» также есть уши, и они услышали ваше имя в Вашингтоне, узнали про ваш героический труд, благодаря которому «Бэллиол Колледж» был захвачен, а мерзавец Спринг предстанет перед судом. Кстати, это напомнило мне об одном важном деле, которое я собирался исполнить, но до сих пор забывал. — Он вскочил. — Мистер Комбер, окажите мне честь — вашу руку!
