Меж тем несколько арбалетчиков взяли на прицел «воронье гнездо». После того как первые болты достигли цели, оно и впрямь стало соответствовать своему названию: пираты посыпались из него, подобно неоперившимся, но дерзнувшим испытать неокрепшие крылья в полете птенцам. Спустя считанные мгновения опасность поражения команды купеческого судна с верхней позиции была ликвидирована. Гервиг Брамбах, наблюдавший за действиями своих наемнииков сквозь щель в двери, облегченно вздохнул.
Но он, увы, не мог видеть, что происходит на втором когге. А там картина сложилась прескверная. После парочки хитрых маневров пиратские корабли взяли купеческую посудину в клещи (подошли с двух бортов вплотную), и отчаянное сопротивление немногочисленных арбалетчиков было сломлено очень быстро. Особо отличились пираты-стрелки, засевшие в «вороньих гнездах»: защититься от них не было никакой возможности, и вскоре спины арбалетчиков, утыканные пиратскими стрелами, стали напоминать усеянные иголками спины ежей.
Несколько наемников все же остались живы, и когда «Виталийские братья» пошли на абордаж, они с отчаянием обреченных вступили в кровавую рубку. Благо орудовать мечами умели не хуже, чем арбалетами. Горстке смельчаков удалось даже вытеснить первую партию напавших пиратов за борт, устроив им знатную купель в холодных балтийских водах. Но тут высадилась абордажная команда второго пиратского корабля, более многочисленная, и морское сражение было закончено. Наемники полегли все до единого. Уцелели лишь несколько моряков из команды когга. Впрочем, они тоже считали себя уже покойниками…
Тем временем флагманский когг все более удалялся в сторону берега. Капитан пиратов задержался с преследованием главной купеческой посудины, ибо вынужден был заниматься наведением порядка на собственной палубе, заваленной трупами «братьев».
Погоня за флагманским купеческим судном началась, лишь когда оно удалилось уже на достаточно приличное расстояние. Один из кораблей, потерявший добрую половину команды, остался присматривать за захваченным вторым коггом, а два других бросились догонять непокорного купца.
Гервиг Брамбах, который сейчас радовался тому, что остался в живых, и одновременно печалился из-за утраты когга и перевозимого на нем груза, вновь разволновался: а ну как догонят?!
– Уйдем, хозяин, уйдем… – процедил сквозь зубы шкипер, занявший место рулевого. – Ветер снова крепчает, а у нас, чай, два паруса.
Действительно, парусность когга обеспечивала ему некоторое преимущество: суда «Виталийских братьев» хотя и не отставали, но сократить расстояние им пока не удавалось.
– Прямо по курсу – лодка под парусом! – громко оповестил в этот момент впередсмотрящий.
Гервиг Брамбах, у которого из-за сильного волнения зрение обострилось до ястребиного, поначалу встревожился: что, если это очередная пиратская хитрость? Но когда рассмотрел на людях, сидевших в лодке, одеяние тевтонцев, несколько успокоился.
– Что делать будем, хозяин? – спросил шкипер.
– Не знаю… – пробормотал Брамбах, еще не окончательно избавившийся от сомнений и подозрений.
– Это люди ордена, а значит, наши союзники, – пришел ему на выручку шкипер. – К тому же они вооружены, так что могут оказаться неплохой подмогой, если все же доведется схватиться с пиратами. Те ведь по-прежнему не отстают.
– Твоя правда, – согласился купец. – Только хорошо бы ход не потерять при этом.
– Не потеряем!..
Шкипер передал руль маату (старшему матросу), а сам начал отдавать необходимые распоряжения.
…Громоздкий когг угрожающе навис над хрупким челном, и сидевшие в нем беглецы с соляных копей чуть было уже не попрощались мысленно с жизнью, как вдруг сверху упал канат и чей-то хриплый, но сильный голос проревел, точно боевая труба:
– Хватайте и крепите конец! Спускайте парус! Торопитесь, якорь вам в глотки! Позади – пираты! Всех нас порешат, коли догонят!
Аргумент оказался серьезным и посему решающим. К тому же беглецы уже поняли, что судно купеческое и принадлежит, судя по флагу, Ганзе, а угодить в руки пиратов означало для них то же самое, что быть пойманными тевтонцами. Горислав рассудил мудро: если уж утопающий хватается даже за соломинку, то канат гораздо прочнее и толще и не воспользоваться им было бы непростительно глупо.
– Оружие держите наготове! – шепнул он на всякий случай товарищам, прежде чем схватиться за перекладину веревочной лестницы, спущенной с борта когга.
Все пятеро были к этому времени в одеждах братьев ордена. На общем совете беглецы решили уходить в родные края морем (на первых порах всех вполне устроил дружественный Киеву Новгород), потому как разъяренный Генрих фон Плоцке разослал отряды для их поимки по всем городам и весям, принадлежавшим Тевтонскому ордену. Об этом бывшим пленникам стало известно после того, как они наткнулись на сарианта и двух кнехтов, обустроивших сторожевой пост на одной из возвышенностей. С того места низменность, по которой предстояло передвигаться беглецам, просматривалась как на ладони.
Пришлось со стражниками расправиться. Поначалу оставили в живых лишь сарианта: выяснилось, что юный дворянчик очень боится смерти, поэтому разговаривать с ним было легко и просто. От него и узнали, что на все возможные пути следования беглецов маршал накинул «частую сеть». И «рваной» она была лишь в одном месте – со стороны моря. Потому-то беглецы к воде и направились.
Лодку и съестные припасы выменяли на лошадей в небольшом рыбацком селении. Немногословные фризы, скорее всего, заподозрили, что кони не принадлежат незнакомцам, но слишком уж грозный у них был вид: запросто могли забрать желаемое силой! К тому же кони стоили гораздо дороже не только лодки, но и всех хижин селения вместе с жильцами и их пожитками. Поэтому старейшина благоразумно согласился на пусть и необычную, однако весьма выгодную для рыбаков сделку.
В море вышли сразу, как только загрузили продукты. Поначалу фризы хотели всучить чужакам старую лохань, но Носок, ушкуйник со стажем, быстро их раскусил, и тогда хитрый старейшина, изобразив на лице смущение и раскаяние, предоставил в их распоряжение совершенно новую, надежную и вместительную лодку. Она столь юрко побежала потом по волнам, что беглецы в итоге расслабились, повеселели и даже разоткровенничались. В частности, Горислав с Венцеславом поведали наконец свою историю.
Оказалось, они были посланы киевским князем по каким-то делам в Кёнигсберг и нечаянно попали там на рыцарский турнир. Однако их победу на ристалище многие тевтонцы восприняли как личное оскорбление, в связи с чем и решили отомстить. Пока на прощальном пиру, устроенном маршалом ордена, русы чистосердечно братались с Бернхардом фон Шлезингом и Адольфом фон Бергом, немцы подсыпали им в вино сильное снотворное. Словом, очнулись они уже связанными и одетыми в грязные рубища с чужого плеча. Их везли на телеге в соляные копи, а конвоирами-кнехтами командовал сам Бернхард фон Шлезинг. Видимо, не смог отказать себе в удовольствии поизмываться напоследок над Венцеславом, опозорившим его, славного рыцаря, на всю Европу дерзким трюком, после которого он зарылся в песок арены как земляной крот. Тевтонец прекрасно сознавал, что возврата из соляных копей не бывает, поэтому был уверен, что о его бесчестном поступке никто и никогда не узнает…
