Гарри Тертлдав - Череп грифона

— А знаешь ли ты, почтеннейший, что на пути к Косу мы пройдем через Киклады?

— И через проклятую Островную лигу моего забытого богами дядюшки.

Полемей хоть и был человеком резким и грубым, но отнюдь не глупцом.

— Не беспокойтесь об этом, — продолжал он. — Я буду путешествовать под другим именем. — Он перевел взгляд с Соклея на Менедема и обратно. — И я возьму с собой несколько охранников.

— Конечно, почтеннейший, — разом ответили оба родосца.

Если бы они быстро не согласились на это, то им вряд ли удалось бы вернуться живыми на «Афродиту». Соклей в этом не сомневался.

Но поскольку они согласились, Полемей сказал:

— Увидимся рано утром, — и кликнул раба.

Повинуясь его резкому жесту, раб вывел Соклея и Менедема из дома и тут же захлопнул дверь.

Дежуривший снаружи здоровенный стражник рявкнул:

— Выяснили, что хотели узнать?

Соклей кивнул.

— Тогда почему бы вам не убраться отсюда подобру-поздорову? — Стражник положил руку на эфес меча, давая понять, что это не вопрос, а приказание.

Соклей и Менедем поспешили прочь.

— Наш новый знакомый просто само очарование, — заметил Менедем, когда они завернули за угол и их уже нельзя было услышать.

— Который? — спросил Соклей. — Сам хозяин или его охранник?

В полисе, полном воинов Полемея, было рискованно называть племянника Антигона по имени.

— Оба хороши, — ответил Менедем. — На редкость обаятельные люди, верно?

— Да уж. — Пройдя несколько шагов, Соклей повернулся к двоюродному брату. — Хотел бы я знать, сколько друзей наш приятель приведет с собой на симпосий?

Менедем без труда догадался, что именно его двоюродный брат имеет в виду.

— Интересный вопрос, — жизнерадостно сказал он. — Надеюсь, не так много, чтобы они путались под ногами у рабов.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Соклей. — Дело становится все сложней и сложней, так ведь?

Его двоюродный брат сверкнул улыбкой.

— Что ж, мой дорогой, жизнь вообще очень запутанная штука.

У Менедема был талант просыпаться тогда, когда он себе приказывал, как будто в голове у него находилась клепсидра — вроде тех, что отмечают время выступающих в афинских судах.

Когда он открыл глаза, встречая очередное утро, все еще было темно, но, бросив взгляд на звезды и луну, Менедем понял, что близится рассвет. Он всмотрелся в сторону Халкиды: Полемея нигде не было видно.

Соклей лежал на спине на палубе юта, храпя, как пила камнереза, вгрызающаяся в мраморную глыбу. Менедем потряс его за плечо. Храп стал выше тоном, но не прервался. Менедем тряхнул еще разок. Его двоюродный брат открыл глаза и негодующе пробормотал:

— Какого?..

— Добрый день, — жизнерадостно сказал Менедем. — Мы ждем своего нового приятеля, помнишь?

— А. Правильно. — Соклей зевнул так широко, что хрустнули челюсти. — Он еще не появлялся?

— Ты ведь его не видишь, верно?

Менедем помолчал, чтобы оценить движение воды под днищем «Афродиты».

— Но я бы очень хотел, чтобы он уже был здесь, потому что Эврип течет сейчас в нужном направлении. Если течение повернет на север, мы тут надолго застрянем.

— Что правда, то правда, — ответил Соклей сквозь зевок, на этот раз не столь широкий.

Он встал и, как незадолго до этого Менедем, уставился в сторону Халкиды.

Город был тихим и темным. Кричала сова, плакал ребенок, лаяла собака… Три звука, раздающихся далеко друг от друга на фоне общей тишины.

— Где же он? Надеюсь, он не передумал.

— Хоть бы не передумал! — воскликнул Менедем в ужасе — невольном, вполне понятном ужасе: кого обрадует перспектива потерять сорок мин серебром.

— Приободрись. Если наш друг передумал, мы можем просто отправиться в Афины и заняться торговыми делами.

— Да тебе плевать на дела. Все, что тебя заботит, — это несчастный старый череп, который мы раздобыли в Кавне. Я начинаю жалеть, что вообще увидел эту вонючую штуку. Она не возместит нам того, что мы потеряем, если Полемей не придет… И ничто другое нам этого не возместит.

Вместо ответа Соклей указал в сторону спящего города.

— Что это?

Где? — Менедем вгляделся в сереющую тьму в восточной части неба.

— Свет. Он движется. Посмотри — вон он появился снова.

— Ты прав! — возбужденно откликнулся Менедем. — Это отсвет пламени факелов на стенах, наверняка… Самих факелов просто еще не видно!

А потом, мгновение спустя, когда державшие их люди вышли из-за угла, стали видны и сами факелы, как минимум дюжина. Огни мерцали в холодной ночи, словно яркие звезды, и, без сомнения, двигались в сторону «Афродиты».

Диоклей подал голос со скамьи гребца:

— Похоже, все в порядке, шкипер. И течение как раз в нужную сторону.

Менедем улыбнулся.

— Мне следовало знать, что ты не спишь. Давай разбудим людей и приготовимся к отплытию.

Они еще поднимали моряков, когда по доскам причала застучали тяжелые шаги.

— Ахой, на «Афродите»! — окликнул Полемей.

Он возвышался над всеми своими спутниками, кроме одного здоровяка-телохранителя. С Полемеем было десять воинов в полном вооружении гоплитов и двое людей с факелами — наверное, слуги. А еще Менедем с удивлением увидел женщину, прикрытую покрывалом от жадных взглядов мужчин.

Спустя мгновение он перестал удивляться, напомнив себе, что Полемей уже в том возрасте, когда пора иметь жену. Вслух же Менедем произнес только:

— Радуйся, почтеннейший. Ты пришел вовремя, и Эврип сейчас явно за нас.

— Тогда отчаливаем, — ответил Полемей.

Он негромко сказал что-то слугам, и те бросили факелы в море. Факелы зашипели и погасли.

Люди Полемея поднялись по сходням на «Афродиту», за ними шел племянник Антигона. Ступив на ют, Полемей пробормотал:

— Лучше слава, чем долгая жизнь.

Должно быть, то же самое сказал Ахиллес, когда вытащил на берег свой корабль и разбил лагерь на продуваемой ветрами равнине у стен Трои.

«Может, те же слова произнес когда-то и Александр», — подумал Менедем. Полемею было как раз столько лет, чтобы он успел побывать вместе с ним в восточном походе, а ведь даже теперь, спустя четырнадцать лет после смерти Александра Великого, весь эллинский мир все еще лежал в его тени.

— Отдать швартовы! — крикнул Менедем.

Двое моряков мигом очутились на пирсе, отвязали канаты и, вернувшись на борт торговой галеры, убрали сходни.

Менедем окинул взглядом судно. Полемей умело направлял вперед своих людей — в том числе одну женщину — так, чтобы они по возможности не мешали гребцам. Поймав взгляд Диоклея, Менедем кивнул.