«Без сомнения, кончится тем, что все узнают, отчего Карлос так безрассудно поднял на меня руку, – думал он. – Этот слух пойдет выше; на меня подадут жалобу, назначат расследование, и я погиб, если мне не удастся отвести подозрения и уничтожить следы всего содеянного».
Таковы были мысли Вискарры, одолевающие его во время лечения, когда он верил в выздоровление и надеялся на него. Но когда он начинал сомневаться в своем выздоровлении, то отчаяние его не знало пределов.
Робладо намекнул ему о каком-то способе уладить все дело. Он все еще продолжал обыскивать заросли, и комендант ожидал его с нетерпением. Вскоре, однако же, Гомес доложил о возвращении его в крепость.
Описанные события на самом деле не были неприятны Робладо, и внимательный наблюдатель легко заметил бы это. Одно только смущало честолюбивого капитана: рана полковника не была смертельна! Он знал это потому, что был гораздо опытнее молодого лекаря.
Дружба, существовавшая между обоими офицерами, основывалась на общности их дурных наклонностей; это была связь сообщников, соучастников преступлений, которая могла продолжаться лишь до тех пор, пока тот или другой не нашел бы нужным и выгодным для себя прекратить ее. Она нисколько не мешала Робладо искренно сожалеть о том, что пуля не попала в его друга немного выше или ниже, в голову или в грудь. Это кровожадное сожаление происходило отнюдь не из желания зла коменданту, а исключительно потому, что Робладо мечтал о повышении по службе. Он давно уже подумывал о следующем чине и лелеял надежду в один прекрасный день стать начальником крепости. Смерть Вискарры исполнила бы разом все задуманные желания Робладо. Но коменданту не суждено было умереть теперь, и эта уверенность омрачала радость, наполнившую черную душу капитана.
Искренней и глубокой была эта радость. Давно уже между ним и Гарсией существовали ревность и неприязнь. Они очень давно невзлюбили друг друга и завидовали друг другу. Однако радость по поводу смерти поручика оказалась у Робладо уже на втором месте.
Драматические сцены известного дня имели для него последствия большей важности, ибо непосредственно были связаны с планами, осуществления которых он так настойчиво добивался.
Претензии Карлоса на Каталину с первого раза казались нелепыми, но Робладо собрал сведения, которые усиливали его ревность и подогревали беспокойство. Странное создание эта Каталина де Крусес: она обладала энергичным характером, и мысль, что она позволит себя продать или купить, как тюк товара, была абсолютно нереальной, в чем уже недавно убедились и ее отец, и Робладо. Она преподнесла им хороший урок. Топнув маленькой ножкой, она объявила, что уйдет в монастырь, готова даже найти убежище в могиле, если ее будут торопить. Она не окончательно отказала Робладо, но требовала отсрочки – времени на размышления до тех пор, пока сама надумает дать ответ, и дон Амбросио не посмел отказать ей в этом.
Жених имел все основания беспокоиться при сложившихся обстоятельствах. Хотя он по-своему любил Каталину и ему было досадно иметь такого, как он считал, недостойного соперника, хотя самолюбие его было сильно задето, его тревога исходила не только от ревности – он боялся горячего характера сеньориты, одна вспышка которой могла лишить его богатого приданого. Такая женщина была способна на самые странные, безумные решения: ничего не было бы удивительного, если бы она пошла в монастырь, а то и отправилась бы на Равнины с бедным охотником на бизонов. Все это было вполне возможно. Правда, в том и другом случае она лишилась бы права на свое состояние, которое, увы, при этом было бы потеряно и для Робладо.
Впрочем, сейчас все в порядке: устранены любые препятствия, какие только могли возникнуть со стороны или при участии Карлоса. Капитан больше мог не бояться соперничества изменника, человека, обреченного на смерть. Охотник на бизонов не только лишен всех средств и возможности встретиться с Каталиной, но даже не посмеет, без крайней дерзости, показаться в поселении. Робладо поставил перед собой цель зорко наблюдать, неусыпно следить за соперником с тем, чтобы при первой возможности схватить его и передать в руки палача.
Вот какие мысли пробегали в голове жестокого, подлого капитана в этот день, которым он остался вполне доволен.
Тщательно обследовав заросли и пройдя до самого плоскогорья по следам мнимых индейцев, Робладо возвратился вместе со своими уланами в крепость, чтобы заняться подготовкой к более продолжительной погоне за беглецами.
Глава XXXVII
Освобождение Розиты
Прибытие капитана несколько облегчило состояние Вискарры, который стонал и метался в бессильной злости и в страхе смерти.
Их разговор шел исключительно о последних событиях: Робладо докладывал о своей экспедиции, о результатах погони.
– И вы серьезно полагаете, – спросил полковник, – что Карлос привел под своим командованием шайку дикарей?
– Нет, – ответил Робладо. – Сперва я так думал, сбитый с толку донесениями солдат, которые, впрочем, искренне убеждены в этом. Теперь же я полагаю, что с ним были не воинствующие индейцы, а несколько из его приятелей тагносов. Падре был прав: Карлос водит подозрительные знакомства, за которые его давно следовало бы арестовать, это был вполне достаточный повод. Но теперь нет необходимости искать предлога, потому что он и так будет схвачен при первом удобном случае.
– Что же вы намерены теперь делать?
– Это будет нелегко, в руки он нам не сдастся. Придется изрядно поработать, чтобы его поймать. Мы пойдем за ним, по его следам, и я не думаю, чтобы он ушел далеко. Я распорядился снарядить людей, взял запас провизии, необходимый для продолжительного путешествия. Негодяй и его сообщники вышли из долины верхней дорогой и, по мнению Гомеса, направились в горы. Мы последуем за ними и постараемся их настигнуть. Нарочные будут посланы во все ближайшие поселения, чтобы арестовать Карлоса, где бы он ни появился; но я сомневаюсь, чтобы он туда отправился.
– Почему вы так думаете?
– Потому что, по-видимому, еще жива старая колдунья – его мать, кроме того, он будет бродить вокруг Сан-Ильдефонсо до тех пор, пока сохранит хоть малейшую надежду на освобождение сестры.
– Вы правы, он ни за что не оставит меня в покое, пока…
– Тем лучше, дорогой полковник: нам представится больше удобных случаев захватить его, что, поверьте мне, весьма трудно. Он осторожнее волка, а великолепная лошадь его уйдет от погони всей нашей кавалерии. Мы постараемся овладеть злодеем посредством какой-нибудь хитрости, заманив его в ловушку.
– Вы уже придумали что-нибудь?
– Да, кое-что я имею в виду.
