Ни один.
Когда отец Нил возвратился к другу, все еще склоненному над столом в зале книгохранилища, его лицо было замкнуто. Лиланд глянул на него, оторвавшись от манускрипта:
— Ну и что?
— Не здесь. Вернемся на виа Аурелиа.
Рим готовился к празднованию Рождества. Каждая церковь Вечного Города, в эти дни считает своим долгом выставить самый красивый presepio — рождественские ясли. Декабрьскими вечерами римляне гуляют, заходя то в один храм, то в другой и сравнивая, какой украшен лучше, причем всегда сопровождают обсуждение бурной жестикуляцией.
«Невозможно, — думал отец Нил, глядя, как большие семейства в полном составе входят под церковные портики, как распахиваются счастливые глаза детей, — невозможно сказать им, что все это основано на самой обычной мирской лжи. Им так нужен бог в человеческом образе, бог-дитя! Церкви не остается ничего иного, как только хранить свою тайну; Ногаре был прав».
Двое мужчин молча шагали рядом. Войдя в квартиру, они уселись возле пианино, и Лиланд достал бутылку бурбона. Налил полную рюмку отцу Нилу, хотя тот пытался жестом остановить его.
— Ну же, Нил! Наш национальный напиток носит имя короля Франции. Всего несколько глотков, и ты расскажешь мне, чем ты занимался все утро один-одинешенек в том закоулке ватиканского книгохранилища, куда тебе в принципе и входить-то запрещено…
Уловить намек отец Нил не пожелал, сейчас он впервые кое-что скроет от своего друга. Откровения отца Бречинского, его испуганное лицо — все это не касалось его исследований. Он чувствовал себя хранителем тайны, которую нельзя ни с кем разделить. Он пропустил глоток бурбона, поморщился, закашлялся:
— Не знаю, с чего начать. Ты же не историк, ты не видел протоколов допросов инквизиции, а я их только что читал. И нашел те тексты, которые заинтересовали отца Андрея, когда он заходил в книгохранилище. Они мне раскрыли разом много чего, все это и ясно, и вместе с тем загадочно.
— Ты что-нибудь откопал насчет тринадцатого апостола?
— Слова вроде «тринадцатый апостол» или «апостольское послание» не встречаются ни в одном допросе. Но теперь, когда, я знаю, что мы разыскиваем, мое внимание привлекли две подробности, которых я не понимаю. Сам Филипп Красивый распорядился о наказании тамплиеров, это следует из его письма, разосланного комиссарам королевской полиции 14 сентября 1307 года, то есть за месяц до ареста всех членов ордена. Это письмо есть в книгохранилище, я его скопировал сегодня утром.
Нагнувшись, он вытащил из сумки лист бумаги:
— Я тебе прочту его первое обвинение: «Вот что воистину горько и прискорбно, вне всякого сомнения ужасно, отвратительное преступление…» Так о чем речь? «Что тамплиеры, вступая в свой орден, троекратно отрекаются от Христа и столько же раз плюют ему в лицо» [16].
— Ну и что!
— И потом, начиная с первого допроса, состоявшегося на следующий день после пятницы 13 октября 1307 года и кончая последним допросом Жака де Моле уже на костре, 19 марта 1314 года, им без конца задавался один и тот же вопрос: «Это правда, что вы отрицаете Христа?» Все тамплиеры вне зависимости от тяжести пыток, которым их подвергали, признавались, что да, Христа они отринули. Но они не отрицали Иисуса, с его именем они вступили в крестоносное ополчение.
— И что?..
— А то, что то же самое утверждали назореи, чьи тексты Ориген смог отыскать в Александрии. А нам известно, что этому учил их наставник, тринадцатый апостол. Если его послание само по себе способно разрушить церковь, если оно должно быть «уничтожено повсюду», как того требует коптская рукопись, то дело, видимо, не только в том, что оно отрицает божественность Иисуса — это делали многие и после него. Но послание, по Оригену, еще и приводит доказательство того, что Иисус не был Богом.
— Что же получается, тамплиеры были знакомы с исчезнувшим посланием тринадцатого апостола?
— Понятия не имею. Но заметим, что в XIV веке тамплиеры навлекли на себя пытки и казни за ту же самую доктрину, которую провозглашали назореи, причем они подтверждали свой выбор ритуальным плевком в Христа. Тут возможна и другая гипотеза… — Отец Нил потер лоб. — Эти люди долго были в близком контакте с мусульманами. Отказ от иного бога, кроме Аллаха, без конца повторяется в Коране, и не забывай, что сам Мухаммед знал и часто цитировал поучения назореев…
— И к чему мы так придем? У тебя все перемешалось!
— Нет, я просто пытаюсь связать между собой разрозненные элементы. Часто говорилось о том, что тамплиеры попали под влияние ислама. Может, это и так, но отрицание божественности Иисуса у них идет не от Корана. Все серьезнее: судя по протоколам допросов, некоторые из них признались, что авторитет Петра и двенадцати апостолов в их представлении был перенесен на великого магистра ордена.
— Выходит, великий магистр — своего рода преемник тринадцатого апостола?
— Они так не говорили, но признавали, что их отречение от Христа опиралось на личность великого магистра, которого они ставили выше церкви и двенадцати апостолов. Все выглядит так, как тайные наследники тринадцатого апостола проходили сквозь века параллельно череде преемников Петра. От возлюбленного ученика эта линия перешла к его верным назореям, а после них каким-то таинственным образом продолжила свое существование, опираясь на это исчезнувшее послание.
Отец Нил глотнул еще бурбона.
— Филипп Красивый выдвигает против тамплиеров и другое суровое обвинение: «Когда они вступают в свой орден, они касаются устами того, кто принимает их туда, — великого магистра — сначала пониже спины, потом в живот» [17].
— О Господи! Храмовники — геи! — Лиланд покатился со смеху.
— Нет, тамплиеры не были гомосексуалами. Они давали обет целомудрия и, судя по всему, соблюдали его. Это был такой ритуал в ходе религиозной церемонии, торжественной и прилюдной, который дал Филиппу Красивому повод обвинить их в содомском грехе только потому, что король не понял его смысла. А этот символический ритуал был очень важен.
— Поцеловать великого магистра в пьедестал, потом обойти вокруг него и чмокнуть в брюхо — это символический ритуал? Они это в церкви проделывали?
— Именно так, ритуальное действо, которому они придавали огромное значение. Ты спросишь, какой смысл они в него вкладывали? Сначала я думал, что они поклонялись чакрам великого магистра, этим пересечениям духовной энергии, которые, по представлениям индусов, располагаются именно в животе и… гм… на пьедестале, как ты выражаешься. Но тамплиеры не были знакомы с индусской философией. И я не вижу иного объяснения, кроме следующего: раз уж этот жест поклонения обращен к персоне великого магистра, заменившего для них Петра и его преемников, они таким манером, видимо, приобщались к иной преемственности, у истока которой — тринадцатый апостол. Но почему поцелуй запечатлевался именно на таком месте? Этого я не понимаю.
