— Так ли я поняла? Граф Монте-Кристо. хочет отыскать капитана в пустыне?
— Так точно, и я еду с ним. Такие экспедиции по плечу лишь людям храбрым. Я не трус, й потому граф берет меня с собой. Теперь вы знаете, зачем я пришел сюда. Но обидеть вас я не хотел и сейчас ухожу… Прощайте, сударыня!
Зуав махнул рукой, повернулся налево кругом и направился к выходу.
Гувернантка посмотрела ему вслед: она как будто была тронута, и бравый зуав ей понравился. У нее никогда не было детей, но будь у нее сын, он должен был, по ее мнению, походить на этого солдата. То обстоятельство, что сержант пришел к ней проститься, тронуло ее, и она сказала:
— Вернитесь, зуав! Подите сюда!
Кукушка остановился.
— Не бойтесь, я не укушу вас! Дайте мне вашу руку. Кукушка покраснел, как девушка.
— Как же я подам вам свою лапищу, — сказал он смущенно, — прошу прощения.— Ему показалось, что он снова оказался невежлив и он начал извиняться.— Я, значит, только насчет своей лапищи.
— Да полноте, пожалуйста, дайте мне вашу руку и думайте, что я — ваша мать!
— Вы… моя мать? — всхлипнув от радости, пробормотал сержант. — Боже мой, тогда надо совсем на другой манер. Когда я расставался с моей бедной матушкой, она взяла меня за голову и крепко поцеловала. И ее поцелуй сохранил мне жизнь!
Г-жа Караман прослезилась и исполнила просьбу зуава.
— Ура! — вскричал с восторгом Кукушка.— Вы славная женщина. Будьте счастливы и, быть может, до свидания!
— До свидания, голубчик,— дрожащим голосом произнесла гувернантка,— да сохранит вас Бог и да поможет Он вам найти вашего капитана!
— Иначе и быть не может. Прощайте!
Зуав сбежал с лестницы и взобрался на ограду сада. Оттуда он помахал рукой, крикнул «прощайте» и исчез.
— Славный юноша,— тихо сказала гувернантка,— пылкая голова и золотое сердце. Я, право, пожалею, если больше не увижу его.
В эту минуту кто-то тронул ее за плечо, она обернулась: перед ней, улыбаясь, стояла Клари.
— Это вы? — вскричала, то бледнея, то краснея, смущенная гувернантка.— Неужели…
— Да, я видела зуава и слышала весь ваш разговор,— ответила девушка.
— Но, уверяю вас… он пришел… то есть перелез через стену…
— Знаю, все знаю,— перебила ее Клари,— и нимало не упрекаю вас. Итак, Кукушка отправляется в Алжир?
— Да, на розыски капитана Жолиетта, сам граф…
— Знаю, они едут наудачу…
— Да, подумайте только! Самум, пески… кабилы, дикие звери…
— Нет ли у вас под рукой карты Африки?
— Есть, вот она.
Клари долго изучала карту, затем вдруг спросила:
— А как путешествуют в Африке?
— На верблюдах, в сопровождении арабов. Путешествие вообще крайне утомительное…
— Послушайте,— перебила Клари,— сколько у нас есть наличных денег?
Гувернантка взглянула в свою записную книжку:
— Около шести тысяч франков наличными и, кроме того, перевод на марсельский банк на сто тысяч франков.
— Который теперь час?
— Десять часов.
— Прекрасно. Прикажите оседлать лошадей.
— В такую пору? Что с вами, помилуйте?
— Ничего, одевайтесь, я тоже буду готова сейчас, и мы поедем.
— Что вам взбрело в голову?
— Пока сама еще не знаю, дорогой я все вам объясню. Кстати, захватите с собой все наши наличные деньги.
— Неужели вы истратите их сегодня?
— Может быть. На всякий случай захватите и другие ценные бумаги, да поторопитесь!
Клари убежала. Гувернантке оставалось одно — исполнить желание избалованной девушки. Четверть часа спустя Клари и г-жа Караман отбыли в сопровождении грума.
В Марселе, в конце Тюремной улицы, со стороны площади Вайль-Новь, стоял прежде ветхий грязный домишко. В нем помещался кабачок под вывеской «Большой паук», где собирались матросы и всякие темные личности, столкновение с которыми не всегда обходилось благополучно. В кабачке шло беспрерывное пьянство. Здесь шулеры с помощью женщин легкого поведения обыгрывали доверчивых простаков. Тут ежедневно происходили скандалы и кровопролитные драки, на которые полиция смотрела сквозь пальцы, не желая иметь дело с обитателями «Паутинного квартала». Теперь, впрочем, нет и следа знаменитого в свое время кабачка.
В тот самый вечер, когда зуав Кукушка прощался с г-жой Караман, в кабачке собралась обычная публика. Матросы со всех концов света пьянствовали за столиками, нарумяненные и набеленные красотки толпились вокруг гадальщицы, в углу сидела бродячая арфистка, ожидавшая приглашения спеть. За другими столами шла игра в карты и кости — слышались крики радости и проклятья; густой табачный дым наполнял комнаты, и без того слабо освещенные коптящими лампами.
Около полуночи в кабачок вошел матрос, по виду — англичанин. Сильно развитые мускулы выдавали в нем недюжинную силу. С едва заметным иностранным акцентом матрос потребовал грогу. Хозяин, наружность которого не внушала особого доверия, подал ему жестяную кружку с горячим грогом и тотчас же протянул руку за деньгами — в кабачке «Большой паук» не верили в долг.
Матрос хладнокровно вытащил из кармана кошелек, достал из него золотую монету и бросил на стол.
Звук золота заставил всех встрепенуться, и взоры с жадностью устремились на матроса, которому хозяин между тем отсчитывал сдачу.
— Возьмите себе,— сказал англичанин.
Хозяин, говоривший на всех языках, равнодушно ответил по-английски:
— Мне не нужны ваши деньги, старина, я беру только то, что мне следует.
Англичанин залпом выпил грог, хватил кулаком по столу и спросил:
— Так вы не хотите моих денег?
— Отчего же не взять? — уклончиво ответил хозяин.— Но зачем же вам платить лишнее, пожалуй, завтра еще об этом пожалеете…
— Это мое дело, а не ваше! — с гневом вскричал матрос.— Да или нет — берете вы мои деньги?
— Подите вы к черту с вашими деньгами. Вот хвастун-то явился! Я, пожалуй, побогаче вас!
— Побогаче меня? Кто смеет это сказать? — в бешенстве вскричал англичанин и высыпал на стол деньги из кошелька. Золотые монеты раскатились во все стороны. Посетители с громкими криками вскочили с мест.
Один хозяин оставался равнодушным.
— Вы дурак,— сказал он вполголоса,— вам, видимо, хочется, чтобы вас обокрали?
— Молчать! — вскричал матрос и, обратившись ко всем, громко сказал:— Знаете ли вы, что мне сейчас шепнул хозяин? Он меня предостерег: ему кажется, что вы меня ограбите или убьете.
После этих смелых слов наступила могильная тишина. Взоры всех с нескрываемой жадностью были прикованы к груде золота. Эти негодяи не раз обагряли свои руки кровью, ради денег они готовы были зарезать человека, как цыпленка.
