— Сострадание, мистер Крикс, это последнее, что он ожидает от меня, — заметил я и добавил вполголоса: — И последнее, что он от меня получит.
Действительно, когда позже я безуспешно пытался заснуть под крышей этого странного дома, я поймал себя на мысли, что не перевариваю компанию мастера Рэндольфа, несмотря на то, что видел его всего лишь несколько минут. Боже мой, подумал я, чем приходится заниматься? Какого дьявола я ввязался в эту историю? Но стоило моим опасениям вновь поднять голову, как на ум приходила все та же мысль: любой возможный риск предпочтительнее, чем стопроцентная вероятность попасть в руки командования флота США, дать им возможность открыть мое настоящее имя и… В конце концов, это будет более короткий путь к дому, ну а если дело примет неожиданный оборот, что ж, мастер Рэндольф может выкручиваться сам, как знает, а Флэши смоется. Ничего с этим ниггером не станется, он ведь гений.
Если вам когда-нибудь придется перевозить рабов — что, правда, маловероятно в наши дни, хотя кто знает, что может случиться, если мы вернем к власти либералов, — то лучше всего это делать пароходом. «Султан», идущий в Цинциннати через Батон-Руж, Виксбург, Мемфис и Каир, превосходил наш добрый старый «Бэллиол Колледж» по всем статьям. Это напоминало круиз вверх по реке на плавающем отеле, причем негров было не только не видно, но ими даже и не пахло, никакой качки, переворачивающей желудок, и, главное — никакого Джона Черити Спринга.
Скорость и уверенность, с которыми Крикс и его ребята организовали наше отплытие, почти заглушили мои первые страхи. Я проснулся с мыслью сбежать из этого дома и попытать счастья в догонялках с флотом, но за мной слишком пристально наблюдали, чтобы можно было рассчитывать на успех, и уже к вечеру я и сам был этому рад. Крикс посвятил четыре часа тому, чтобы ознакомить меня со всеми деталями операции, рассказал про деньги, билеты на проезд и как нужно кормить рабов в дороге, как мне отвечать на каверзные вопросы и принимать участие в обычной болтовне, чтобы не возбудить подозрения, и к концу разговора мне стало ясно, сколь малы были бы мои шансы, будь я беглецом, которому оставалось надеяться только на свои силы. Главное, говорить нужно было как можно меньше; в те времена много англичан путешествовало по Миссисипи, так что в появлении еще одного не было бы ничего необычного, но поскольку мне предстояло сыграть роль новоиспеченного работорговца, важно было избегать глупых ошибок. По легенде, я когда-то занимался нелегальной перевозкой рабов из Африки, но со временем сменил этот бизнес на торговлю «черным деревом» уже здесь, на реке. Я обладал всеми необходимыми знаниями, чтобы изобразить эксперта в этом деле.
Действительно, это было до изумления просто. Во второй половине дня, я, в широкополой плантаторской шляпе, длиннополом сюртуке и коротких сапожках, присоединился к своему каравану в подвале дома Крикса. Их было шестеро, в легких ножных кандалах. Рэндольф был в середине строя и выглядел весьма огорченным, что крайне меня порадовало. Кстати, остальные пятеро были свободными неграми, работавшими на Крикса, и, как и он, сотрудничавшими с «Подземкой». Последовали многочисленные рукопожатия и пожелания доброго пути, после чего мы тронулись в путь по подземным переходам (мне показалось, что пришлось так пройти несколько миль), пока не вышли где-то на уединенном дворе, откуда было уже недалеко до пристани.
Сердце у меня подкатывало к горлу, когда я шагал, изображая из себя этакого Симона Легри,[71] а за спиной у меня звенела кандалами вся эта банда. Я пытался было протестовать, говоря, что, если флотские патрули будут сторожить гавань, нас будет подстерегать опасность, но он ответил — только не на причале речных пароходов, и оказался прав. Мы протолкались через толпу негров, грузчиков, лодочников, пассажиров и просто зевак — и при этом никто даже не взглянул на нас. Здесь были и другие караваны рабов, которых вели люди, одетые, как я. Они переговаривались между собой, сыпали проклятьями и мусолили огромные черные сигары. Здесь были старые леди в высоких шляпках и зонтиками от солнца, путешественники в цилиндрах, нагруженные кофрами, спешили к своим лодкам, негры с тележками сновали между груд багажа, большие двухтрубные пароходы пыхтели и заливались свистками — настоящее вавилонское столпотворение. Я протискивался вперед, пока не нашел «Султана», и уже через час мы плыли вверх по течению, неподалеку от берега, по плавной излучине, которую теперь называют Гретна, хотя со всей кучей судов, плотов и маленьких лодчонок, снующих между причалами, это место меньше всего напоминает шотландскую Гретну. Моих негров разместили на нижней палубе, находящейся на уровне воды, где также находился и багаж, а я удобно расположился в своей каюте на верхней, «техасской», палубе, курил сигару и размышлял над тем, что дела обстоят не так уж плохо.
Видите ли, поначалу все шло так гладко, что я начинал верить обещаниям Крикса. Вахтенный, не моргнув глазом, принял мой билет, выписанный на имя мистера Джеймса К. Прескотта, рыкнул на одного из негров, чтобы тот занялся моим караваном, и предложил мне пройти в нос — «благодарю вас, сэр, вам туда, вверх по трапу и осторожнее — берегите голову». На судне, переполненном пассажирами, я чувствовал себя почти в полной безопасности; все это выглядело как простое и приятное путешествие до пункта назначения в Цинциннати, где некий Калеб Кэйп, торговец и аукционер, примет мой караван, а я полечу дальше, в Огайо, свободный, как птичка.
Пока же я решил по возможности наслаждаться путешествием. «Султан» был большим и быстрым судном. В свое время он установил рекорд, пройдя от Нового Орлеана до Луисвилля всего за пять дней. Он был трехпалубным, а паровая машина располагалась посредине корпуса. [XXXV*] Здесь также был главный салон и роскошные каюты — все в хрустальных канделябрах и плюше, уставленные резной мебелью и устеленные прекрасными коврами. На двери моей каюты висела картина маслом, а стены салонов украшали и вовсе огромные полотна. Все они были очень красивы, хотя и несколько вульгарны, но пассажиры рассматривали их с удовольствием. Вы, должно быть, много слышали об «очаровании Юга» и в этом что-то действительно было, особенно если говорить о Вирджинии и Кентукки. Роберт Ли,[72] например, показался бы вам просто старым занудой, встреть вы его на Пэлл-Мэлл, но в долине Миссисипи все выглядело бы иначе. В те времена они там буквально лопались от «хлопковых денег» — со своими золотыми цепями, свисающими из жилетных карманов, золотыми набалдашниками на тростях, громким смехом и манерами, которые были бы оскорбительными даже в хлеву. Они сплевывали свою табачную жвачку прямо на ковры, горланили в обеденном салоне — призрак заливной перепелки, которую так и не удалось отправить в рот при помощи ложки и двух немытых пальцев, приземлившейся на кружевную манишку, заколотую бриллиантом величиной с шиллинг, преследует меня до сих пор, — а ведь я не так уж и впечатлителен. Они гоготали, рыгали, ковырялись в зубах, буквально купались в бренди и пунше и орали друг другу прямо в ухо своими хриплыми плантаторскими голосами.
