Оживлённая купля-продажа растянулась до полудня, а потом далёкий горнист донёс весть о приближении ромейского войска. Гаэтанские перекупщики (да чего уж там – скупщики краденого) мигом скрылись за воротами города. Конница герцога построилась на флангах, в серёдке стали варяги.
На дороге, что спускалась с гор к берегу, показалось облако пыли.
– Турберн! – окликнул Сухов Железнобокого. – Плутеи вперёд!
– Плутеи вперёд! – повторил команду варяг.
– Баллисточки наши как?
– Взведены и заряжены!
– Стяг с собою?
– А как же ж, дорогой! – Турберн показал большой красный вымпел с вышитым на нём крылатым львом.
– Развернёшь, когда я знак подам. Только так, чтобы его из крепости увидать можно было!
– Знамо дело… Нешто мы без понятия?
Олег посмотрел в сторону крепости. Там схоронилась полусотня Тудора. Баллисты и катапульты на башнях да требукет – это вам не что-нибудь. Батарея!
Повернув голову обратно, Сухов различил впереди катафрактов на рысивших конях. Подробностей битвы при Бариуме Олег не знал, но, судя по тому, насколько поредели ряды тяжёлой кавалерии, урон имперцам мятежники нанесли впечатляющий.
И вот авангард воинства ромейского выехал на припортовую площадь – довольно обширное пространство между гаванью и стенами Гаэты. Впереди, на лихом коне, ехал сам Феоклит Дука. В вороненых латах и чёрном шлеме с того же цвета султаном, он больше всего напоминал Кощея Бессмертного перед битвой с Иваном-царевичем. Позади доместика ехала его личная гвардия – рослые, плечистые молодцы в посеребрённых доспехах, с пышными перьями на шлемах.
– Эй, индюк крашеный! – раздался насмешливый голос Акилы Длинный Меч. – Чего припёрся?
– Да он лангобардам уже приелся, видать! – ответил Стегги Метатель Колец.
– Ух, они его и отымели! – пробасил Малютка Свен.
– Во все места, – подхватил эстафету Ивор, – и спереди, и сзади!
– А он всё стелется, всё тулится… – мощно вздохнул Вуефаст Дорога.
– Не, ребята, не понимаю я этих содомитов, – признался Истер Рыжий. – И что в том хорошего?
– Грех один! – грянул Тилен Верная Рука.
– Ощипали нашего петуха… – сказал Фудри Москвич, жалеючи. – Вишь, аж почернел весь!
– Да не, ворон это! – уверенно заявил Саук, сын Тааза, и добавил с сомнением: – Или ворона…
– А это уж кому как! – заключил Хурта Славинский.
Варяги захохотали, засвистели, заколотили мечами о щиты. Доместик аж позеленел от злости.
– Р-разойтись! – заорал он, привставая на стременах.
Тут вперёд вышел Олег и спокойно спросил:
– Так мы и не услышали ответа: ты зачем припёрся?
– Я исполняю приказ базилевса, – ответил Дука лязгающим голосом, – и следую своему долгу! Гаэта должна понести кару – и она будет наказана!
– Кем? – по-прежнему спокойно спросил Сухов. Змеиная улыбочка скользнула по губам доместика.
– Ты мог бы заметить вооруженных людей за моей спиной, – сказал он снисходительно, – мою армию!
– Вооружённых людей я вижу, а вот армии что-то не примечаю. Ну, довольно пререкаться, Дука. Прогулялся сюда? Теперь гуляй отсюда. Ноги твоей не будет в Гаэте, уж мы за этим проследим.
– Ты! – Лицо доместика исказила неприкрытая ненависть. – Пособник мятежников! Да ты сам бунтовщик! Взять его! Мечи к бою! Копья наперевес! Вперёд!
Угрюмые лица катафрактариев скрылись под забралами. Опустились копья с трепещущими флажками у наконечников. Оставляя доместика в тылу, конники обошли его с боков и неуверенно стали наступать на варягов и гаэтанцев.
Олег выхватил и высоко поднял меч, блеснувший на солнце. Турберн Железнобокий тут же развернул стяг с крылатым львом. Издалека донёсся слаженный стук, и полдесятка ядер, посвистывая на разные лады, принеслись с башен крепости и ударили по стройным рядам ромеев. А потом прилетел громадный валун, пущенный требукетом. Он ударил, с ходу размозжив двух всадников, подскочил и снова упал, погребая еще парочку пехотинцев. Хайробаллисты были орудиями дальнобойными – их снаряды оставили кровавые борозды в пешем строю. И тут же строя не стало – началась паника и толкотня. Никто не хотел умирать на странной войне, затеянной Дукой.
– Вперёд! – крикнул Олег.
И варяги навалились как следует. Выстроившись «клином», они втесались в людей и коней, больше потешаясь, чем сражаясь. Ещё ни одно войско не смогло удержаться под ударом «клина» и не дрогнуть, не расколоться, не побежать. Ромеи не были исключением – их воинство распалось надвое, как полено от крепкого удара топора. Варяги тут же перестроились, стали «стеной», точнее, двумя «стенами», всё отжимая и отжимая «вооружённых людей» – к городскому рву и к морю, а с флангов наехали гаэтанские кавалеристы…
– В воду их, в воду! – хохотал Инегельд. – Мочи подстилок лангобардских! Ха-ха-ха!
– Коней пожалели бы!
– А этот ещё и сопротивляется, гад!
– Врежь ему как следует!
– Убери меч! Всё ж таки базилевсовы люди…
– Свен! Не бей с размаху – прибьёшь ведь!
Это не было разгромом, скорее уж разгоном – ромеев приперли так, что они десятками валились в глубокий ров, падали в воду. Отягощенные бронями, вязли в донном песке, спотыкались, скрывались под волнами и показывались снова, уже совершенно ополоумев, мучительно выкашливая солёную воду.
Герцог Гаэтанский носился, скалясь по-лошадиному и охаживая ромеев плетью-трёххвосткой, Инегельд сжимал в руке меч, но на клинке почти не было крови – князь работал кулаком, круша челюсти налево и направо.
Не все струсили в стане ромейском, находились и там люди с твёрдым сердцем и закалённой волей. Такие не бежали, бросая оружие, а отступали, обороняясь. Но их было мало, а внутренняя убеждённость отсутствовала у всех.
Олег не шагал вместе с «клином», он искал Феоклита Дуку. Доместика закружила, завертела людская карусель, утянула куда-то в середину. Сухов угадывал местоположение Дуки лишь по красным перьям его гвардейцев, не бросивших командира.
Когда «клин» стал расходиться «стенами», в наступление перешла резервная полусотня Тудора, спустившаяся с горы. Вместе с нею явились венецианцы и среди них Витале Ипато.
Возбуждённый преординат наткнулся сзади на Олега и прокричал:
– Воистину, русы – величайшие воины! Превратить жестокое сражение в потеху – это верх мастерства!
Внезапно Ипато резко качнулся и стал падать на Сухова. Из груди у преордината торчало древко стрелы. «Как в Месокипии…» – мелькнуло у магистра.
– Витале! – крикнул он. – Держись! Сейчас Пончик тебя залатает! Держись!
Ипато слабо улыбнулся и покачал головой. Силясь выговорить хоть слово, он забулькал кровью – красные струйки побежали у него по подбородку, и проклекотал:
