– Э, да они просто спустятся туда по веревке! – вскричал находившийся в толпе каменщик. – Так каждый мог бы сделать.
– Проклятие! Как это я раньше не догадался, – с досадой бормотал ночной сторож.
И все же, несмотря на заверения Цильке, дело они затеяли совсем непростое. От одного только взгляда в эту, на вид бездонную, пропасть кружилась голова и одолевал страх. Человеку, не обладающему, кроме силы и ловкости, еще и недюжинной смелостью, нечего было и думать спуститься здесь.
Тысячи глаз с напряженным вниманием следили за приготовлениями к этой рискованной попытке.
Цильке и Грант подтащили свернутый в бухту канат к самому краю, проверили еще раз прочность крепления к дереву и сбросили бухту в пропасть. Затем друг за другом начали спускаться сами, и головы их быстро исчезли с глаз многолюдной толпы.
Мертвая тишина воцарилась вокруг, никто не решался заговорить в полный голос, лишь изредка легкий шепот пробегал по толпе.
Тягостное ожидание нарушилось только появлением ландрата и доктора Гагена, которым полицейские поспешили расчистить проход в толпе. Они обменялись молчаливыми поклонами с графиней.
Казалось, никто не осмеливался нарушить гнетущую тишину.
Наконец из глубины послышался голос одного из смельчаков.
– Они живы! Они лезут обратно! – раздались в толпе оживленные возгласы.
– Это обман! – послышались и возмущенные выкрики. – Они не могли за такое короткое время спуститься и подняться. Обманщики!
– Ну и хитрецы, – заметил каменщик. – Они и не думали спускаться на самое дно. Кто же полезет проверять их?
– Да, наверняка так оно и есть, – подтвердил завистливый сторож.
Но вот на краю скользкого обрыва показалась рука, затем голова, и на дорогу выбрался мокрый от пота Грант.
Все замерли и затихли, устремив на него взгляды и ожидая, что он скажет.
– Мы нашли ее! – заявил он судьям, едва перевел дух. – Она там, внизу, но не на самом дне, а на уступе, футах в десяти повыше.
– Боже мой! Моя дочь! – вскричала графиня, театрально заламывая руки.
– Мужайтесь, графиня, – сказал фон Эйзенберг. – Я понимаю, для вас это тяжелое испытание, но вы ведь сами этого хотели.
– Какой сохранности труп? Можно его поднять оттуда? – спросил один из присяжных заседателей.
– Целехонький, будто и недели там не лежит, – ответил Грант, даже не подозревая, что довольно близко угадал срок. – Мой товарищ сейчас обвяжет его веревкой и поможет вытащить. Ну и холодина там внизу…
Двое полицейских пришли на помощь Гранту и начали медленно тянуть канат. Приближалась развязка роковой драмы. Каждый чувствовал это.
– Осторожней! – покрикивал полицейским Грант. – Не тяните так быстро. Мой товарищ поднимается вместе с трупом, чтобы помешать ему зацепиться за какой-нибудь выступ.
Наконец над краем пропасти показалась белокурая голова Цильке, затем он выбрался сам и, нагнувшись над краем, принял на руки мертвое тело в светлом платье и осторожно положил его на мох подальше от края.
– Графиня! Молодая графиня! – раздалось со всех сторон.
Странно, но тление почти не коснулось тела несчастной. Может быть, оттого, что в глубине пропасти даже в самую жару царил ледяной холод? Лицо девушки оказалось до неузнаваемости изуродованным при падении, но фигура, густые светлые локоны и, наконец, платье – все напоминало молодую графиню.
Ужасные, тягостные минуты. Люди подходили, сняв шапки, как бы прощаясь с молодой госпожой. Многие плакали. Даже мужчины не скрывали слез. Один только Гаген, бросив взгляд на тело, сразу же отошел в сторону.
– Узнаете ли вы в этом трупе вашу погибшую падчерицу? – спросил один из судей графиню.
– Да, узнаю, – ответила та неожиданно спокойным голосом. – Куда перенесут теперь тело?
– Сначала его доставят в город, этого требует закон. Потом, после выполнения всех формальностей, его можно будет возвратить родным или родственникам.
– Как?! – возмущенно вскричала графиня. – Тело моей дочери увезут? Оно должно покоиться в семейном склепе рядом с другими дорогими мне гробами.
– О, я понимаю ваше горе, – почтительно обратился к ней фон Эйзенберг, – но что же делать? Требования закона должны быть исполнены.
Со стороны замка подкатила карета. Труп положили на сиденье и закрыли снаружи дверцу. Один из полицейских сел рядом с кучером, и карета медленно тронулась по направлению к городу.
В городе не было специального помещения, предназначенного для покойников, как, например, известный морг в Париже. Не было и анатомического театра. Поэтому труп поместили в отдельную комнату при церкви, где всегда оставляли покойников до погребения.
В этот раз комната пустовала. Труп положили на мраморный стол, и тотчас же его осмотрел судебный врач. Однако осмотр не дал ничего нового. Врач лишь подтвердил, что причиной смерти послужило падение с большой высоты. Поскольку такой вывод напрашивался сам собой, то дальнейшему исследованию тело не стали подвергать.
Но этим дело не ограничилось. Труп предъявили множеству свидетелей, в том числе и тем, кто утверждал, что девушка, спасенная доктором Гагеном, и есть молодая графиня. При этом труп снова одели в белье с графской меткой и белое платье, и, как это ни странно, большинство свидетелей, утверждавших, что пациентка доктора является графиней, теперь называли последней мертвую девушку. Даже горничная Минни, прислуживавшая в замке молодой графине до самого последнего времени и с жаром отстаивавшая свое мнение, теперь со слезами на глазах вынуждена была признать, что ошибалась и что труп принадлежит молодой графине, хотя лицо и невозможно опознать.
На показания асессора Вильденфельса нельзя было надеяться. Он по-прежнему находился в тяжелом состоянии, и на его выздоровление рассчитывать все еще не приходилось.
Доктор Гаген тяжело переживал случившееся и искренне сочувствовал Лили, хотя та еще ничего не знала о страшной находке и при встрече с доктором всегда первым делом справлялась о здоровье Бруно. Когда же Гаген со всеми предосторожностями сообщил о поднятом из пропасти теле, она была просто потрясена.
– Чье же это тело? – прошептала она, бледнея. – Где его нашли, в каком месте?
– В том же самом, где упали вы, ваша светлость.
– И в этом трупе…
– …все узнали молодую графиню, – докончил доктор Гаген, считавший, что Лили должна знать настоящее положение дел.
– Это ужасно, – беспомощно произнесла Лили. – Кому же принадлежит тело?
– Кому принадлежит – пока не известно, но все считают, что молодой графине, то есть, простите, вам… – И видя, какое впечатление произвели его слова, счел необходимым пояснить: – Бывают такие стечения обстоятельств, при которых кажется, что тебе изменяет рассудок. Вы молоды, вам недостает жизненного опыта, но вы не должны терять мужества. Отчаиваться пока нет причин, все еще может образоваться.
