Несколько человек во главе с лейтенантом Старриджем с трудом толкали повозку, которая из-за перекошенной оси постоянно кренилась влево. Правда, на мосту им стало полегче. А вот женщины заметно нервничали, потому что настил то и дело подрагивал под давлением набухшей за зиму реки, с шумом катившей воды между громадными, похожими на баржи понтонами. Сбившиеся с левой стороны ветки и прочий мусор только усиливали это давление. Понтоны удерживались на месте благодаря толстым якорным цепям, и Шарп надеялся, что пяти бочонков пороху хватит, чтобы развалить эту массивную конструкцию.
— Думаете о том же, о чем и я? — спросил Харпер.
— Порто?
— Да, сколько их там, бедолаг, потонуло.— Сержант покачал головой, вспомнив жуткий эпизод на реке Дору, когда такой же понтонный мост не выдержал иод тяжестью людей, спасавшихся от наступавших французов, и сотни человек утонули. Шарп до сих пор видел во сне гибнущих детей.
Между тем трое французов спустились к дальнему краю моста и остановились там. Шарп поспешил им навстречу.
— Джек! — крикнул он. — Мне нужен переводчик.
Вдвоем они подошли к испанскому берегу. Женщины робко последовали за ними. Когда Шарп подошел ближе, один из офицеров снял треуголку.
— Меня зовут Лекруа,— представился он на английском. Это был молодой человек в тщательно подогнанном мундире, с приятным тонким лицом и очень белыми зубами. — Капитан Лекруа. Из Восьмого полка.
— Капитан Шарп.
В глазах француза мелькнуло удивление — на капитана Шарп не тянул. Форма на нем была грязная и многократно латанная, и хотя на поясе висела сабля, полагающаяся только офицерам, тяжелый кавалерийский палаш больше подходил для рубки, чем для изящного фехтования. Болтающаяся на плече винтовка тоже нарушала привычный образ офицера. Да и лицо, загорелое, со шрамом, могло скорее принадлежать обитателю зловонных переулков, чем завсегдатаю модных салонов. Это было страшное, пугающее лицо, и Лекруа, хотя и не был трусом, невольно поежился, наткнувшись на откровенно враждебный взгляд.
— Полковник Вандал,— продолжал Лекруа, делая ударение на втором слоге, — просит разрешения забрать наших раненых, — он сделал паузу, бросив взгляд на повозку, с которой уже сняли узлы с вещами,— прежде чем вы попытаетесь взорвать мост.
— Попытаемся? — нахмурился Шарп.
Лекруа решил не обращать внимания на презрительный тон собеседника.
— Или вы собираетесь оставить наших людей на потеху португальцам?
Шарп хотел было сказать, что раненые французы вполне заслужили, чтобы с ними именно так и поступили, но все же сдержался. Передача раненых была делом обычным, так поступали обе стороны, поэтому он отвел Буллена в сторонку, чтобы французы их не слушали.
— Возвращайся и скажи бригадиру, что они хотят вернуть своих людей до того, как мы взорвем мост.
Буллен повернулся и побежал по мосту назад. Два французских офицера в свою очередь зашагали к форту Жозефина, сопровождаемые толпой женщин. Две испанки, босые и в рваных платьях, примеру остальных не последовали, устремившись на юг по каменистому берегу. Лекруа проводил их взглядом.
— Они что же, не захотели остаться с нами? — удивленно заметил он.
— Сказали, что их забрали насильно.
— Гм, может быть.— Француз достал из кармана кожаный портсигар с длинными тонкими сигарами и предложил Шарпу угоститься. Шарп покачал головой. Лекруа долго возился с трутницей и, раскурив наконец сигару, сказал: — А вы хорошо сработали утром.
— Ваш гарнизон проспал.
Француз пожал плечами.
— Что еще от них ждать? Старые, больные, усталые люди. — Он сплюнул. — Но, думаю, больше у вас сегодня уже ничего не получится. Мост вы не взорвете.
— Не взорвем?
— Пушка,— коротко ответил Лекруа, кивая в сторону форта Жозефина. — К тому же мой полковник твердо настроен сохранить мост, а он всегда получает то, чего хочет.
— Полковник Вэндал?
— Вандал,— поправил Лекруа. — Полковник Вандал. Командир Восьмого полка. Вы ведь слышали о нем?
— Никогда.
— А следовало бы, капитан,— улыбнулся француз. — Почитайте отчеты об Аустерлице. Вы узнаете много интересного. Полковник Вандал — человек редкой смелости.
— Аустерлиц? — переспросил Шарп. — А что это?
Лекруа лишь пожал плечами. Солдаты перенесли на берег узлы и мешки, и Шарп, отправив их назад, подошел к лейтенанту Старриджу, который со злостью пинал доски настила над четвертым понтоном. Дерево местами прогнило, и ему удалось пробить небольшую дыру. Снизу пахнуло застойной водой.
— Если расширим дырку, может, что и получится.
— Сэр! — подал голос Харпер, и Шарп оглянулся.
Из ворот форта Жозефина выходила французская пехота. Солдаты пристегивали штыки и строились в шеренги. Сомнений быть не могло, они собирались идти к мосту. Французские батальоны подразделялись не на десять рот, как британские, а на шесть, и потому спускающаяся по склону с примкнутыми штыками рота выглядела весьма грозной силой. Проклятье, подумал Шарп, если лягушатникам хочется подраться, им стоит поспешить, потому что Старридж с помощью солдат уже содрал несколько досок настила, а сержант Харпер как раз подкатывал к месту закладки первый бочонок с порохом.
С португальской стороны донесся дробный стук копыт, и капитан, повернув голову, увидел бригадира, скачущего к мосту в сопровождении двух офицеров. Высыпавшие из форта красномундирники уже спускались по дороге на подмогу Шарпу и его людям. Конь бригадира закапризничал было на шатком мосту, но Мун, прекрасный наездник, справился с лошадью и подъехал к Шарпу.
— Что, черт побери, происходит?
— Они сказали, что хотят забрать своих раненых, сэр.
— Тогда что тут делает вся эта пехота?
— Полагаю, сэр, они хотят помешать нам взорвать мост.
— Чтоб им провалиться! — фыркнул бригадир, бросив на Шарпа недовольный взгляд, словно именно капитан был виноват в неуступчивости противника.— Либо они с нами дерутся, либо разговаривают. Нельзя же делать и одно, и другое одновременно! На войне, будь они прокляты, есть свои правила! — Дав коню шпору, он понесся дальше. За бригадиром, сочувственно взглянув на Шарпа, поскакал и его адъютант, майор Гиллеспи. Третьим всадником был Джек Буллен.— Ну же, лейтенант,— окликнул его Мун,— догоняйте! Будете моим переводчиком. Я в лягушачьем не силен.
Харпер закладывал уже вторую бочку, а лейтенант Старридж разматывал фитиль. Шарпу дела не нашлось, и он отправился в конец моста, где бригадир орал на Лекруа. Причиной несдержанности Муна был, очевидно, тот факт, что французская пехота спустилась до середины склона и разворачивалась в шеренгу в сотне шагов от моста. Солдатами командовали три конных офицера.
