– Странно, – произнесла дева, склонив голову. – И всё же, – добавила она, глядя в лицо любимого, – я не думаю, что герцог столь коварен.
– Всё может быть, – ответил Рюрик. – Он знает, как наш благородный император относится к пустым титулам. Вероятно, он боится, что если это дело дойдёт до императора, и ты попросишь о праве выйти замуж за того, за кого пожелаешь, то Пётр смилостивится над твоими молитвами. Поэтому он решил отстранить меня, чтобы очистить дорогу для самого себя. Ты знаешь, как теперь обстоят дела герцога?
Розалинда немного подумала перед ответом; затем дрожь пробежала по её лицу, и она сказала:
– Рюрик, я вспомнила спор между герцогом и молодым Дамоновым. Он касался какой-то собственности.
– Ага! – серьёзно произнёс юноша. – Какой же?
– Насколько я могу понять, между герцогом и стариком Дамоновым был спор из-за Дроцена – имения на Дону, в Калуге; когда его отец умер, Конрад не отступился от притязаний. Ты знаешь, ведь герцог и старый граф были женаты на сёстрах, и имение принадлежало им.
– Не может ли теперь герцог, – предположил Рюрик, – пойти на уступку в этом деле, отдав твою руку графу, а в обмен получив Дроцен?
– О, я так не думаю, – серьёзно ответила дева. – Герцог на это не способен. Он так добр ко мне. Он любит меня, как своё собственное дитя. Он показывал это тысячу раз. Он заботится обо мне, предвосхищает каждое желание. Нет, нет, если он обманывает кого-то, он обманывает графа.
Рюрик вздрогнул, когда у него вспыхнуло новое подозрение. А что если герцог послал Дамонова к нему, чтобы посеять ссору?
«Да, – подумал юноша, – герцог знает, что я изучал фехтование, и он знает, что граф мне не ровня. Он хочет, чтобы я в таком щекотливом вопросе стал его орудием».
Но юноша не позволил Розалинде узнать об этом предположении. Она опечалится, если узнает, что между ним и графом, возможно, случится дуэль.
После нескольких минут молчания Рюрик коснулся той темы, которая столь сильно занимала его.
– Розалинда, – сказал он, взяв её за руки, – есть одна тема, на которую мы никогда не говорили; и я знаю, что ты ответишь мне с прямотой и откровенностью. Ты знаешь о моём положении. Мой отец и твой отец сражались бок о бок, но мой отец погиб, а твой вернулся домой. Твой отец за выдающиеся заслуги получил от благодарного Фёдора имение и титул, а про моего забыли. С тех пор наши пути сильно разошлись. И всё же я не беден. Никто в империи не превзойдёт меня в производстве оружия, которое даёт мне хороший доход. Ты всё это знаешь. И теперь, когда нет других помех, ты станешь моей женой?
– Да, Рюрик, – ответила благородная девушка с сияющими глазами и радостью на лице. – Если бы ты был беден и если бы твоя щедрая, чистая душа была свободна, я бы желала только помочь тебе. О, меня обрадует только истинная любовь моего мужа.
– Благослови тебя бог, милая, – прошептал Рюрик, прижав к себе деву; затем он добавил: – Ты не позволишь герцогу отказать мне?
– Ни за что, Рюрик.
– Если он захочет, чтобы ты вышла замуж за кого-то из его друзей, то скажи ему…
– Что моё сердце принадлежит другому.
– О, благослови тебя бог, Розалинда. Пусть он вечно хранит тебя.
Затем Рюрик попрощался с Розалиндой и скоро был во дворе. Здесь он сел в сани и поехал в казармы в Китай-городе, где спросил гвардии лейтенанта Алариха Оршу. Офицер быстро объявился и тепло и сердечно поприветствовал Рюрика. Это был молодой человек не старше двадцати пяти лет, он был одним из самых привлекательных солдат в гвардии.
– Аларих, – сказал оружейник после дружеского приветствия, – у меня может быть встреча с графом Конрадом Дамоновым. Он искал со мной ссоры, очень грубо оскорбил меня, пытался ударить, а я сбил его с ног. Можешь сам судить, к чему это приведёт.
– Он непременно тебя вызовет, – взволнованно воскликнул офицер.
– И я так думаю, – спокойно продолжил Рюрик. – Ты мне поможешь?
– С удовольствием.
– Я могу направить к тебе его посланника?
– Разумеется. И как мне действовать? Что ты будешь делать?
– Снова собью его с ног.
– Понимаю. Ты не желаешь отступиться?
– Нет. Слушай, я расскажу тебе всё.
И Рюрик поведал другу обо всём, что случилось, начиная с визита графа в его мастерскую.
– Хорошо! – сказал Аларих, когда оружейник закончил. – Он вызовет тебя, и ты его накажешь. Он слишком горд. Он может справиться с людишками, которые его окружают; и, вероятно, думает, что настоящий противник тоже окажется ему по зубам. Но довольно… я исполню всё, что ты просишь.
Рюрик вернулся домой как раз тогда, когда его мать накрывала на стол. Он часто уезжал по делам, и она не задавала ему никаких вопросов.
Пообедав, Рюрик ушёл в мастерскую, где работал над ружьём, заказанным несколько дней назад. После возвращения из Кремля он ничего не сказал Павлу относительно своего дела. Сейчас он спросил его, не приходил ли кто.
– Только монах, – отозвался Павел, видимо, не считая это чем-то важным.
– Чёрный монах Владимир?
– Да, хозяин. Он пришёл утром. Хотел купить один из кинжалов с перламутровой рукояткой.
– И ты продал?
– Конечно. Он заплатил четыре дуката, и дал бы больше, если бы я взял.
– Он о чём-нибудь говорил?
– Да. Он спросил, почему вчера к нам приходил граф Дамонов.
– Вот как? Он знает о визите графа?
– Он ждал сани в трактире и подслушал, как граф разговаривал об этом со своим другом.
– Он спрашивал о подробностях?
– Да.
– И что ты ответил?
– Рассказал ему всю историю от начала до конца. Из случайно подслушанного разговора он узнал что-то об их целях, и пока он не ушёл со своими догадками, я всё рассказал ему.
– И о бумаге?
– Да, хозяин. Я рассказал обо всём – от появления бумаги, составленной герцогом, до ухода этого злобного человека.
– И что сказал монах? – серьёзно спросил Рюрик.
– Он сказал, что знает графа и что это гордый, безрассудный человек, не представляющий ценности для общества. Вот и всё. Кажется, он не очень обеспокоился; он только сказал, что поступил бы, как вы, и что справедливость на вашей стороне. Ему было очень любопытно, и я уверен, что он поддерживает вас.
– Отлично, – ответил Рюрик. – Может, и не важно, что об этом думает монах, но я, скорее, рассказал бы ему правду, чтобы не быть дурно понятым.
– Он всё понимает, хозяин; надеюсь, вы не вините меня, что я рассказал ему обо всём.
– Вовсе нет, Павел, вовсе нет.
Разговор затих, и работа продолжилась в молчании. Было три часа, когда вошла мать Рюрика и сообщила, что некий господин хочет поговорить с ним.
