– Я все прекрасно помню, Элен, – заверил ее Глеб, – но обстоятельства иногда переворачивают все с ног на голову. Сначала заболел Борис, и я вынужден был инкогнито переехать в дом отца. Он видел меня мельком и, к счастью, не узнал. Теперь в опасности Майтрейи. Я не смогу разрываться между университетской лечебницей и двумя домами. Поступить так – значит пожертвовать жизнью кого-то из пациентов. Майтрейи необходимо перевезти в дом князя или в твой бывший дом, если тебе угодно, все равно, как назвать, главное, действовать как можно скорее.
– Ты сошел с ума… – в отчаянии прошептала Елена. – Рушатся все планы, которые я вынашивала несколько лет! Я жила только мыслями о мести а теперь ты отнимаешь у меня жизнь!
– Я хочу сохранить жизнь ей, – Глеб указал на постель, где лежала горевшая в жару девушка. – И брату. И еще многим людям. Борис и Майтрейи находятся на пороге смерти, сейчас нужно забыть о мести и думать в первую очередь о них! И на время отложить наши замыслы!
– Как легко ты сдаешься, – виконтесса мучительно ломала пальцы. – А мне что прикажешь делать? Поселиться в доме моего врага? Я ведь не могу бросить Майтрейи.
В это время больная застонала, у нее начались жесточайшие рвотные позывы.
– Поступай как знаешь, – бросил Глеб кузине, – а я беру извозчика и увожу ее! Прикажи горничной одеть Майтрейи…
Он поднялся со стула и решительно направился к двери.
– Нанимай коляску! – крикнула ему вслед Елена.
У ворот особняка Белозерских их поджидал Архип. Комната в гостевом флигеле была готова принять пациентку.
* * *
Глубокой ночью, когда закончились все хлопоты этого бесконечного дня, Елена могла как следует обдумать свое ложное положение. Она сидела в кресле, которое раздобыл для нее Архип, перед кроватью Майтрейи. Служанка Мари-Терез спала прямо на полу – старый слуга устроил ей ложе под столом. Принцессе стало немного легче, и она также уснула. Виконтессе же не спалось. Она не могла поверить, что вновь оказалась в этой комнате, свидетельнице ее несчастий и унижений. После того как дядюшка объявил ее авантюристкой, после предательства Евгения и жестоких слов его матери тогда, семнадцать лет назад, она бросилась к реке, чтобы утопиться в проруби. Ей помешала карлица. Евлампия привела ее в эту самую комнату, обогрела, накормила и вселила в ее сердце крохотную надежду на справедливость.
«Я выжила, чтобы мстить, вернулась, чтобы мстить, – говорила себе Елена, – а вместо этого вынуждена ждать и терпеть! Одно пребывание в этой комнате – мука для меня!»
Не помня себя от ярости, не находившей выхода, она ударила кулаком по широкому подлокотнику кресла. От этого звука проснулась чуть задремавшая Майтрейи.
– Элен, который час? – еле слышно спросила принцесса. – Что это за комната?
– Без четверти три, – посмотрев на свои карманные часы, ответила виконтесса. – Мы у друзей, не беспокойся.
– А где Лучинка? – поинтересовалась Майтрейи.
И в самом деле, о маленькой змейке, вечной спутнице принцессы, в суете импровизированного и нелегального переезда никто не вспомнил. Елена хотела, было, обещать Майтрейи послать за Лучинкой утром, но каково же было ее удивление, когда она обнаружила свернувшуюся клубком змейку на подушке, рядом с головой Майтрейи! Та никому не ведомым образом умудрилась последовать за своей хозяйкой, вероятно спрятавшись в складках ее одежды.
– Лучинка здесь, – успокоила воспитанницу виконтесса. Встав, она взяла змейку и вложила ее в ладонь Майтрейи. Та сразу обвилась вокруг тонкого смуглого запястья, превратившись в экзотический браслет. – Я не буду больше шуметь, прости… Ты должна спать! – Елена погладила принцессу по голове, как часто делала раньше, когда воспитанница была маленькой. – И тогда обязательно поправишься…
– Я поправлюсь, – прошептала больная, глядя на виконтессу огромными черными глазами, в которых еще жила тень пережитых недавно страданий. – Потому что Глеб рядом…
Вскоре она вновь уснула. Тишину комнаты нарушало лишь негромкое, добродушное похрапывание Мари-Терез, доносившееся из-под стола, да шум разыгравшегося ветра за окном. Елена долго еще не могла уснуть в своем кресле – ее угнетала близость князя, которую она чувствовала сквозь стены флигеля и особняка. «Пусть прощают те, кто хочет и может, – твердила она про себя. – Я не прощу, даже если бы могла!»
На этом заканчивается первая часть четвертой книги «Авантюристка».
Продолжение следует…
«День гнева» – (лат.) католический гимн.
