— Но, — снова начал Иеремия.
— Иногда работу Христову нужно делать тайно, — прошептал я. — Скажи, Иеремия, христиане выигрывают войны в Британии?
— Да, господин, — радостно ответил он, — благодарение Господу, царство Божие год за годом приходит все дальше на север. Язычники смешались! Армии Господа очистили земли!
— И кто же вел эти армии христиан?
Он на мгновение уставился на меня, а потом произнес очень тихо и ошеломленно:
— Ты, господин.
— Точно.
И это была правда, хотя я вел эти армии только потому, что присягнул Этельфлед. Я на мгновение задумался. Ложь сработала, успокоила и вселила уверенность в Иеремию, но теперь мне предстоит высказать догадку, и если я ошибусь, то потеряю его доверие.
— Архиепископ, — прошептал я, — рассказал мне про Линдисфарену.
— Правда! — выпалил Иеремия, и я вздохнул с облегчением. Догадка оказалась верной.
— Он хочет, чтобы Линдисфарена стала островом молитв, — сказал я, припоминая слова Хротверда.
— Точно так же он и мне сказал!
— И потому он хочет, чтобы ты вернул монастырю прежнюю славу, — сказал я.
— Так и будет! — выпалил Иеремия. — Это могущественное место, господин, куда более великое, чем Джируум! Молитву, произнесенную на Линдисфарене, слышит Господь! Не только святые, господин, а сам Господь! На Линдисфарене я смогу творить чудеса!
Я снова велел ему замолчать. Настало время для второй догадки, но с этой было проще.
— Мой кузен обещал тебе остров? — спросил я.
— Да, господин.
Я знал, что архиепископ Хротверд, человек разумный и честный, никогда бы не пообещал Линдисфарену Иеремии. Для христиан остров и развалины монастыря были священны, потому что там жил и проповедовал Святой Кутберт. Мой кузен так и не восстановил монастырь, хотя тот было видно со стен Беббанбурга. Возможно, из страха, что новое аббатство привлечет внимание датчан и норвежцев. Теперь, когда крепость находилась в осаде, кузен нуждался в кораблях, чтобы привозили гарнизону припасы, а маленький флот Иеремии располагался чуть южнее земель Беббанбурга, и пообещать Линдисфарену было простым способом добиться помощи безумного епископа.
— Что обещал тебе мой кузен? — спросил я. — Что поможет отстроить монастырь?
— Да, господин, — радостно воскликнул Иеремия, он обещал, что мы сделаем Линдисфарену известней прежнего!
Я печально помотал головой.
— Архиепископ узнал, что мой кузен также обещал Линдисфарену черным монахам.
— Бенедиктинцам! — ужаснулся Иеремия.
— Потому что они обратили в христианство саксов, — объяснил я, — а тебе он не доверяет, поскольку ты датчанин.
— В глазах Господа нет ни датчан, ни саксов! — возмутился Иеремия.
— Я это знаю, и ты это знаешь, но мой кузен ненавидит датчан. Он тебя использует. Хочет, чтобы ты привозил ему провизию, а потом он тебя надует! Черные монахи уже ждут в Контварабурге, и как только уйдут скотты, двинутся на север.
— Бог этого не допустит! — возразил Иеремия.
— Потому меня и прислали.
Он заглянул мне в глаза, и я сделал то же самое, не мигая, и заметил в его взгляде сомнения.
— Но лорд Этельхельм... — начал он.
— Обещал золото черным монахам, — прервал его я. — Я думал, ты знал. Думал, потому ты и помог Эйнару на него напасть!
Он покачал головой.
— Лорд Утред, — он имел в виду моего кузена, — нуждался в провизии, господин, потому что в его амбарах произошел пожар. Но он боялся, что если лорд Этельхельм приведет так много воинов, он может захватить крепость.
— А разве мой кузен не собирается жениться на дочери Этельхельма?
— О да, господин, — он кашлянул и широко открыл глаза. — Такая юная и соблазнительная штучка! Утешение для твоего кузена.
Интересно, в чем утешение, подумал я, в том, что Этельхельм отнимет у него контроль над Беббанбургом?
— Так значит, Этельхельм, — сказал я, — хотел оставить моему кузену Беббанбург, но с гарнизоном своих воинов?
— Целой армией, господин! Готовой покарать язычников!
Это имело смысл. Если Беббанбург окажется в руках Этельхельма, саксы окажутся и с юга, и с севера от владений Сигтрюгра. Кузену ловко удавалось не впутываться в войны между саксами и датчанами, но в качестве цены за спасение Этельхельм наверняка потребовал, чтобы Беббанбург помог сокрушить Нортумбрию.
— А мой кузен не хочет, чтобы армия Этельхельма находилась в его крепости? — спросил я.
— Не хочет. Пусть бы несколько человек, но не целая же армия!
— Так значит, ты ослабил флот Этельхельма?
Он заколебался. Я почувствовал, что он хочет соврать, и тихонько хмыкнул, и он дернулся, словно от удивления.
— Скотты и без того это планировали, господин, — поспешно признался он.
— И ты это знал? — спросил я, и он кивнул. — И что Бог думает по поводу твоих переговоров с королем Константином?
— Господин! — возмутился он. — Я с ним не разговаривал!
— Разговаривал, — обвинил его я. — А как иначе ты мог провести флот в Думнок? Ты договаривался с обеими сторонами. И с моим кузеном, и с Константином.
— Не с королем Константином, господин. Клянусь священной маткой девы Марии.
— Значит, говорил с лордом Домналлом.
Он помедлил, а потом кивнул.
— Да, — шепотом признал он.
— И вы пришли к соглашению, к тилскипану.
— Да, господин.
— Ты хотел гарантий, — я снова заговорил мягко. — Мой кузен обещал тебе монастырь, если ты ему поможешь, но что если он проиграет? Это тебя беспокоило.
— Да, господин! Я молился!
— И Господь велел тебе поговорить со скоттами?
— Да, господин!
— И они обещали отдать тебе монастырь, если ты им поможешь?
— Да, господин.
— И ты разузнал для них про Думнок?
Он снова кивнул.
— Да, господин.
— Но почему же ты не напал вместе с ними? Почему не дрался рядом с воинами Эйнара?
Он снова вытаращился на меня.
— Я же миротворец, господин! Благословенны миротворцы! Я сказал лорду Домналлу, что не могу носить меч, я ведь епископ! Я готов помогать скоттам, но не убивать ради них. Господь запрещает!
— А если бы ты сражался вместе с кораблями Эйнара, — предположил я, — то лорд Этельхельм узнал бы, что ты предал моего кузена.
— Это верно, господин, — признал он.
Я подумал, что если Иеремия безумен, то это коварное безумство, хитроумное безумство, он хитер как змея. Он убедил и скоттов, и моего кузена, что он на их стороне, так он сможет построить новый монастырь на Линдисфарене, кто бы ни победил.
