– Переходим? – спросил Ляхонович.
Закомолдин раскрыл планшет с немецкой картой, нашел дорогу. Она вела на восток, нанизывая на тонкую нить кругляшки населенных пунктов. А по ту сторону, севернее, расстилался крупный лесной массив, сплошное бездорожье, изрезанное речушками да пятнами крупных болот. Закомолдин подумал, что следует перейти дорогу и двигаться дальше на восток по той стороне, так будет более безопасно. Об этом он и сказал вслух.
Пригнувшись, словно их могли подсмотреть, они дружно перебежали дорогу и нырнули в кусты. Но не успели отойти от шоссейки, как в утренней тишине послышался ровный стрекот мотоцикла. Закомолдин, а вместе с ним и трое бойцов, остановились. Стрекот приближался.
– Везет нам, – тихо сказал Ляхонович и глянул на лейтенанта.
Тот молча кивнул.
Быстро вернулись назад и притаились в придорожных кустах. Ждать пришлось недолго. Вскоре мотор застрекотал близко и на пригорок выкатил мотоцикл с коляской. Гитлеровцев было трое. Они, видимо, эту дорогу считали безопасной, иначе не решились бы ехать такой малой группой.
Мчались на полной скорости. Тот, который находился в коляске, заинтересовал Закомолдина. Он увидел офицерские погоны.
– В коляске не трогать, берем живьем, – приказал Сергей, наводя автомат.
Три ствола выстрелили почти одновременно.
Мотоцикл по инерции прокатил еще несколько метров, вильнув, пошел боком и завалился в кювет, задрав вверх переднее колесо. Оно по инерции продолжало вращаться. Два немца не подавали признаков жизни. Они упали рядом со своей машиной. А третий, сидевший в коляске, пытался выбраться из-под мотоцикла.
Силиков и Ляхонович выскочили на дорогу и, наставив оружие, скомандовали:
– Хенде хох!
Немец послушно поднял руки. Фуражка слетела с его головы, и в утреннем свете было видно, как от страха перекосилось и вытянулось его узкое, чуть сплюснутое лицо и дрожала нижняя губа. Подталкивая в спину дулом автомата, повели пленного в лес.
Подбежал Чернов. Быстро обыскал немца, забрал пистолет. Потом пошарил в коляске мотоцикла, вынул портфель. Силиков тем временем оглядел убитых. Снял с них автоматы, забрал запасные рожки с патронами, документы, фляжки и длинные округлые, похожие на небольшие бидоны, металлические емкости, в которых гитлеровцы хранили свой «HЗ» – продовольственный запас.
– Убрать тела с дороги, – приказал Закомолдин, сам тем временем стал поднимать мотоцикл.
Чернов подхватил убитого за ноги, поволок сначала одного, а потом и второго подальше в лес. Вдвоем с Силиковым закидали их ветками.
– Уходим! – Закомолдин, держась за руль, повел мотоцикл по тропе в глубь чащи.
Немец, подталкиваемый в спину, шел молча и покорно.
– Давай, давай, Европа, топай!
Когда удалились от дороги на значительное расстояние и набрели на родник – крохотное, не больше метра в ширину, живое озерцо, из которого вытекал шустрый ручей, – решили сделать короткий привал.
– Товарищ лейтенант, последние патроны я высадил на дороге и мой пулемет с пустыми дисками, что простая дубина, – Ляхонович держал в руках РПД, с которым не расставался от самого Бреста, и с сожалением смотрел на него. – Что делать с ним? Может, бросить? У меня ж теперь немецкий шмайссер с тремя запасными рожками.
– Оружие не бросают, а прячут, – сказал Закомолдин, понимая, что таскать с собой по вражеским тылам тяжелый ручной пулемет, не имея к нему ни одного патрона, действительно бессмысленно, и добавил: – Или передают в надежные руки.
– Усек, – ответил Ляхонович, – в первом же хуторе найду кому доверить.
Чернов, с автоматом на груди, тем временем отвинчивал пробки в баклажках и, пробуя содержимое, плевался:
– Вода! Одна вода! От, гады, до чего ж додумались, а?
Силиков находился рядом с командиром и, положив руки на трофейный плоский автомат, не сводил глаз с немца. Тот сидел на траве, поджав ноги, подобострастно смотрел на Закомолдина и отвечал на его вопросы. Голубоглазый, светловолосый, гладковыбритый, лет двадцати пяти, не больше, чистенький, в добротном новеньком походном мундире, на груди, как свидетельство храбрости, висел железный крест. Погоны унтер-офицера.
– За что наградили? – спросил Закомолдин.
– За Варшаву, – охотно отвечал унтер-офицер, в душе радуясь тому, что русский попался вполне интеллигентный – офицер, знающий язык.
Он попросил, чтоб открыли портфель и вынули оттуда пакет с сургучами.
– Там важное сообщение из штаба армии, – пояснил унтер-офицер Закомолдину. – Я вез его в штаб двадцать четвертого механизированного корпуса, который расположился в городке Слуцке.
Слуцк находился на довольно приличном расстоянии от границы. Но после того, как Закомолдин узнал, что пал Минск, что в столице Белоруссии немцы, он уже ничему не удивлялся.
– Что за сообщение?
– Русские забросили крупный десант, – унтер-офицер рассказал, что в штабе армии очень обеспокоены этим десантом, его дерзкими нападениями и смелыми действиями в тылу немецких войск. Десантники переодеты в немецкую форму, хорошо владеют немецким оружием, у них даже есть немецкие танки. Они уничтожили группу офицеров-танкистов, вывели из строя важную переправу, сорвав стратегическую переброску войск, и сегодня ночью взорвали крупный склад, вернее, перевалочную базу боеприпасов и взрывчатки.
Закомолдин, слушая унтер-офицера, и сам было поверил тому, что где-то поблизости действуют наши десантники, но, когда тот упомянул про склад, удивленно хмыкнул. Так это ж его отряд немецкое армейское командование приняло за десант! И про танки, и про оружие, все точно. Надо об этом сейчас же сообщить бойцам, пусть и они узнают, как высоко оценили враги их боевые действия! Приняли за десантников!
– В том пакете сообщение о русских десантниках, – продолжал унтер-офицер, – примерные координаты их возможного расположения и приказ о том, что два пехотных полка и полевая жандармерия завтра проведут операцию по прочистке окружающего лесного массива и ликвидации русских.
– Когда начинается операция?
– Завтра в восемь ноль-ноль.
Закомолдин слушал унтер-офицера, думал о той опасности, которая грозит им, и понимал, что надо поскорее выбираться из этого опасного лесного района, уходить как можно дальше на восток.
Встречаться с армейскими подразделениями и полевой жандармерией ему не очень-то хотелось. Такая встреча ничего хорошего им не сулила. А еще Закомолдин прикидывал, что делать с пленным? Неужели вести с собой? Отпускать его опасно, он тут же приведет немцев, а убивать не поднималась рука. Унтер-офицер так доверительно заглядывал в глаза, так чистосердечно выкладывал важные сведения, словно давно жаждал выложить их русским.
