Один из искателей приключений, плывущих с ними, Санчо Гомес, обедневший дворянин из Кадиса, заявил, что вода стала менее солёной, то есть они уже недалеко от суши — пресные воды рек разбавляют соль моря. Мнение других моряков, попробовавших воду, разделились. Оптимисты соглашались с Гомесом, пессимисты, возглавляемые Иресом, утверждали обратное.
Гомес, однако, твёрдо стоял на своём, и в тот же вечер, после того как пропели молитву деве Марии, каравелла огласилась его криком: «Земля! — рука его указывала на север. — Неужели и теперь вы, твердолобые упрямцы, будете говорить, что я не прав?»
Что-то туманное, похожее на береговую линию, высилось на горизонте, подсвеченном заходящим солнцем.
Колон стоял на шканцах вместе с Косой, Арандой, Эскобедо и ещё тремя офицерами. Крик Гомеса заставил его подойти к правому борту, всмотреться в горизонт. Наверное, он бы поддержал Гомеса, если б не его убеждение, что землю они могут увидеть только на западе.
— Это не земля, — охладил он надежды команды. — Облака, ничего более. — И рассмеялся, пытаясь шуткой скрасить разочарование. — Желание получить награду, Санчо, застлало вам глаза.
Он имел в виду десять тысяч мараведи, обещанные королевой тому, кто первым увидит землю.
Но никто не рассмеялся, а Санчо Гомес твердил, что может отличить землю от облака. И на шкафуте всё громче звучало требование повернуть на север.
Но Колон быстро положил этому конец.
— Не забывайте о том, что на каравелле один капитан, и плыть она будет, куда он прикажет. Очертания земли сеньора Гомеса меняются. Но я обещаю вам, что утром мы изменим курс, если увидим эту массу по правому борту.
Они подчинились его воле, а на рассвете обнаружили, что между небом и водой ничего нет. Пришлось соглашаться, что прошлым вечером за землю они приняли облака.
К сожалению, на этом дело не кончилось. Несбывшиеся надежды оставили горький осадок, исчезнувший мираж возродил прежние страхи. Поначалу слышалось глухое ворчание, но Аранда, постоянно находившийся среди матросов, услышал в нём приближение бури и незамедлительно предупредил Колона.
Ближе к полудню пара олушей пролетела над кораблём. Колон, верил он в это или нет, объявил, что эти птицы не отлетают от берега более чем на двадцать лиг. И приказал промерить глубину. Верёвка с грузом опустили на двести морских саженей[11], но дна так и не достали.
Ближе к вечеру над ними пролетела стайка маленьких птичек. Летели они на юго-запад. Колон сразу понял, что это означает. Он знал, что португальские мореплаватели часто ориентировались по направлению полёта птиц, и пришёл к выводу, что эскадра скорее всего плывёт между островами. Говорить об этом он никому не стал, а там наступила ночь. Тем не менее Колон решил не менять курса. Во-первых, ветер по-прежнему дул с востока, а во-вторых, поворот мог бы посеять сомнения в доверии к капитану. Команда, того и гляди, могла подумать, что он не знает, куда плыть. До сих пор именно уверенность в непогрешимости своих расчётов, позволила ему удерживать моряков от бунта. Малейшее колебание могло вызвать непредсказуемые последствия.
Короче, они продолжали плыть на запад.
Однако избежать стычки с командой Колону не удалось. Многие обратили внимание на постоянство ветра. Сначала это обстоятельство отнесли к превратностям погоды. Затем возникли страхи, которые сформулировал Ирес.
— Превратности погоды? — Его окружали матросы. — С погодой это никак не связано. Да кто из моряков слышал о ветре, дующем в одном направлении в течение четырёх недель? Клянусь вам, мне с таким сталкиваться не приходилось. Никогда. До этого чёртова плавания. Разве вы не понимаете, что это означает, други мои? Я вам скажу, клянусь адом. Но прежде ответьте мне на один вопрос: «Как мы сможем вернуться назад, плывя против ветра?»
Морякам словно открылась истина.
— Святая Мария! — ахнул один.
— Клянусь дьяволом! — отозвался другой, и над палубой понеслись проклятья.
Толпа всё росла, а Ирес, раздувшийся от гордости первооткрывателя, вещал, прислонившись спиной к ялику.
— Теперь вы понимаете, в какую передрягу мы попали? Ветер выдувает нас из обитаемого мира. Прямо в ад. Вот что происходит, други мои. И чем дальше мы плывём, тем ветер крепчает. Разве вы этого не заметили?
Ему ответил новый взрыв проклятий.
— И каждый новый день уменьшает наши шансы увидеть Испанию. Но тут ему возразил Родриго Хименес, родом из Сеговии, ещё один из обедневших дворян, отправившийся в плавание.
— Придержи свой грязный язык, болтун. Кто ты, моряк или жестянщик? Неужели ты не видел корабля, идущего против ветра?
— Против ветра! — передразнил его Ирес. — Посмотрите на этого сухопутного моряка, так хорошо разбирающегося в управлении кораблём. Сколько лет потребуется нам, чтобы плыть против ветра, если мы будем идти прежним курсом? И откуда возьмётся пища и питьё, если мы хотим добраться до Испании живыми? Еды-то у нас всё меньше, а то, что осталось, гниёт в трюме. Много же вы знаете о море, мой сеговийский идальго.
На Хименеса зашикали, ирландца поддержали. Поддержка вдохновила его на более решительные действия, и он во главе толпы устремился к шканцам.
О том, что на палубе неладно, Колон понял ещё до того, как в его каюту спустился Аранда.
— Что это они так расшумелись? — спросил адмирал.
Короткого доклада Аранды оказалось достаточно, чтобы адмирал вскочил из-за стола, за которым работал над картами, и поспешил наверх. На шканцах он появился на мгновение раньше Иреса, поднимающегося со шкафута.
Увидев перед собой Колона, моряк в нерешительности остановился, хотя сзади напирала толпа.
— Вниз! — проревел адмирал. — Прочь со шканцев!
Но Ирес, чувствуя поддержку стоящих сзади, не двинулся с места.
— Мы хотим вам кое-что сказать, дон Кристобаль.
— Скажете, когда вернётесь на шкафут. Вниз, чёрт побери!
Ирес, чтобы не потерять доверия, не подчинился. Наоборот, его рука легла на рукоятку ножа. Он рассчитывал, что адмирал, увидев оружие, не станет настаивать на своём. И ошибся. В следующее мгновение Колон схватил его за грудки, приподнял и сбросил с трапа. Если б не моряки, стоявшие на нижних ступенях, Гильерм Ирес наверняка переломал бы все кости.
— Теперь можешь говорить, — разрешил Колон.
Заговорил, однако, Гомес, поскольку Ирес лишь сыпал проклятиями.
— Дон Кристобаль, мы требуем изменить курс и плыть в Испанию, пока ещё есть надежда на возвращение.
— Вы требуете? О, уже и требуете. Лучше молчите и слушайте. Эти корабли доверены мне их величествами для плавания в Индии, и мы поплывём туда, и только туда. А чтобы убедить вас в этом, я примерно накажу одного или двух зачинщиков, хотя по натуре я человек очень мирный.
