Руки в крови, все вокруг тоже… Снаружи гудел костер, в который превратился весь город Рязань… рядом со мной гора трупов, одного из них только что убила я сама…
За стеной послышались какие-то особенные крики, словно всех созывали. Может, уходят? Я приникла глазом к щелочке. Отсюда было хорошо видно место перед Успенским собором, где сложен огромный костер. Понятно, эти сволочи будут сжигать своих «павших героев». Я горько усмехнулась: не подкинуть ли им еще одного, свеженького? Костер сложили огромный, дров не пожалели, чего их жалеть, вон, целый город лежит в развалинах. Но, видно, и сжигали многих, потому что на самый верх все носили и носили ордынцев.
Я уже основательно промерзла, а ордынцы все собирались вокруг костра. Наконец прибыл сам Батый, он уселся в высокое кресло, нечто вроде трона, и махнул рукой. Загудели бубны, что-то начали выкрикивать шаманы, видно, это их заупокойные молитвы. Как я жалела, что в руках нет гранатомета! Сейчас бы вдарить по всем этим гадам и одним махом выжечь всю свору! Даже зубы заскрипели от сознания собственной беспомощности. И тут…
Наверное, я слишком сильно жгла взглядом эту мразь, Батый почувствовал на себе мой огненный взор, такое бывает, даже на большом расстоянии можно ощутить чей-то сверлящий взгляд. Он беспокойно оглянулся, потом еще раз. Во мне взыграло: что, гад, чувствуешь себя хреново даже при такой охране?! Я буду тебя сверлить взглядом, чтоб тебя прожгло им!
Но я недооценила угрозы, Батый оглянулся еще раз и точно указал рукой в мою сторону. Несколько охранников метнулись к стене. Я отшатнулась от бревен, прекрасно понимая, что простым осмотром места не ограничится, если они сообразят, что внутри есть пустоты, то наверняка через минуту будут здесь. Куда бежать, да и смогу ли я бежать? И в тряпье не спрячешься, вон валяется убитый ордынец, сразу поймут, что тот, кто его прикончил, где-то рядом.
Как ни болела голова, а сообразила мгновенно. Через десять секунд мы с убитым ордынцем на пару были снова погребены под мертвецами. Вот это аттракцион – лежать в обнимку с тем, кого ты только что укокошила, под горой окоченевших трупов в ожидании, когда тебя обнаружат и вытащат на снег, чтобы замучить на глазах у тысяч ревущих глоток! Что еще может вынести человек в экстремальных условиях, причем человек, страшно боящийся пауков, мышей и коров? Трупов я, как выяснилось, уже не боялась, живые ордынцы куда страшнее.
Вовремя успела «закопаться», почти сразу появились ордынцы, это означало, что проход есть и довольно свободный. Пришлось дышать через раз и прямо в плечо моей жертве! Воины оглядывали место моего пребывания, видимо, ткнули нескольких погибших копьями и остановились, о чем-то переговариваясь, наверное, решали, стоит ли переворачивать все. При этом то ли нога одного из них, то ли его копье коснулось моей подошвы. Мне понадобилось все самообладание, чтобы не отдернуть ногу. Я перестала дышать, онемела и вообще тоже превратилась в труп, разве что слышавший малейший шорох… Так обездвижеть не сумела бы даже Воинтиха!
Кажется, они стояли вечность, у меня затекла нога, еще чуть, и я все же не выдержала бы. Но вот наконец ордынец шагнул в сторону, потом еще дальше… В тот момент, когда его ступня перестала касаться моей, не дернуть ногой было еще трудней. Они что-то делали, может, переворачивали все или кого-то искали… «Кого-то»… Меня они искали!
Искали долго, невыносимо долго, чтобы не заорать от напряжения, я принялась мысленно считать. Вот досчитаю до ста, и они уберутся отсюда. Нет, до двухсот… Это отвлекло. Наконец ордынцы отправились в ту сторону, откуда появились. Они уже ушли, из-за стены доносился теперь гул, видимо, подожженного костра, единый вопль собравшихся вокруг воинов, а я все лежала. Нет уж, теперь я не вылезу, пока они не уберутся из Рязани совсем.
Конечно, вылезла, лежать под трупами в обнимку с убитым ордынцем не сахар, к тому же я все-таки здорово замерзла. Выбравшись и оглядевшись, от души выматерилась – эти сволочи воспользовались моментом, чтобы утащить все теплые вещи, которые я собрала для себя! Поймала себя на том, что не плачу, только ругаюсь; кажется, с тех пор, как оказалась в этом мире, вообще разучилась реветь, зато стала немыслимо агрессивной, особенно после того сна. А еще непробиваемой и находчивой. Наверное, так меняет человека необходимость защищать свою жизнь.
Вот и теперь пришлось весьма находчиво заново обшаривать трупы с целью розыска оставшихся после ордынских мародеров теплых вещей, без них мне крышка в ближайшую же ночь. Кое-что наскрести удалось, это уже не был тот ворох тряпья, в котором я пряталась. Господа мародеры, имейте совесть, еще один набег на мои запасы, и я превращусь в сосульку!
Чтобы не свихнуться от страха и нервного напряжения, я пыталась шутить. Удавалось. Правда, шутки получались из разряда черного юмора. Нечто вроде: «Дети в подвале играли в гестапо. Зверски замучен сантехник Потапов»… Сказки, что ли, начать рассказывать? Лучше бы об этом не думала, сердце сжало так, что хоть «Скорую» вызывай, вспомнились наши посиделки в доме Олены и Степана. А что, «Скорая» вон за бревнами: один мой крик, потом один взмах их сабли и никаких больше проблем. Тоже выход, между прочим, только я постараюсь найти другой. Если он есть, конечно.
Должен быть, не могу же я вот так дурацки погибнуть в чужом мире. Стоп! Во-первых, этот мир уже мой. Во-вторых, почему это другие могут, а я нет? Стало совсем тошно, я тут сижу, спрятавшись, а там погибают люди, может быть, уже убили моих домашних. Но что я могла сделать? Разве что вылезти погибать за компанию. Один в поле не воин… Один и в городе никто, если против него вся вот эта махина, которая дожигает своих на костре, вместо того чтобы по-человечески похоронить. Ой, вот насчет похоронить не будем, у каждого народа свои обычаи, пусть хоронят как умеют, хоть жгут, хоть крокодилам скармливают (интересно, крокодилы едят падаль?). Пусть, только подальше от Руси у себя в степях, на барханах, в горах, на морях, под водой, под землей… где там еще?
Удивительно как успокаивают идиотские мысли. Почему-то от мысли, что эту дрянь лучше бы действительно скормить крокодилам, чем отравлять их пеплом нашу землю, стало легче. Немного еще покрутившись и подумав над тем, как укокошила бы этих преступников будь моя воля, я все же задремала. Видно, нервы, страх, три дня без еды сделали свое дело, я благополучно проспала все – погребальный костер из ордынцев, их песни и танцы в честь погибшего бандитья и даже сам их уход из Рязани. Когда проснулась, то поняла, что в городе тихо…
После грохота, криков, рева пламени, гвалта последних дней это было настолько непривычно! Выкарабкавшись из закутка, куда забилась, свернувшись калачиком, я с трудом смогла разогнуться вообще. Ни руки, ни ноги, ни все остальное не подчинялось. Ничего, это от холода… Действительно, несколько энергичных движений (или попытка их сделать) вернули подвижность затекшим суставам, зато меня саму обрушили наземь, голова сильно кружилась. Нет, лежать нельзя, надо встать и идти! Вдруг среди развалин, среди всего этого кошмара отыщется еще кто-то такой, как я, и ему нужна помощь?
