Байдары и байдарки — не одно и то же. Байдара русской постройки гораздо вместительнее, может взять на борт двести пудов груза и девять промышленных. Обшивкой ей служат толстые сивучьи шкуры. Длиной байдара обычно десять шагов. Шла она на веслах, но могла ходить и под парусом.
В пути Баранов подробно расспросил всех, кто знал, где расположено селение Коновалова и как оно защищено, крепки ли там постройки.
Однако Александр Андреевич рисковал. У Коновалова в отряде около сотни русских — смелых и хорошо вооруженных людей. И с тридцатью промышленными соваться в логово злобного зверя было опасно. Но Александр Андреевич рассчитывал на удачу. Ему везло, он всегда одерживал победы, и за ним на Аляске утвердилась слава непобедимого, могучего человека.
Двое суток добирались до острова Цукли, ветер был попутный, и всю дорогу шли под парусом. Александр Андреевич вел галеру сам. Он мог проложить курс, взять пеленг. Обладая хорошим глазомером, он точно определял расстояние до берега. И зрительная память у него была отличная — очертания берегов он запоминал с первого раза.
Открылась южная оконечность острова Цукли, холмистая, поросшая лесом. Александр Андреевич опознал мыс по скале с двумя вершинами, торчавшей у самого берега. Он разглядывал берег, сбив на затылок войлочную шапку и прикрыв ладонью глаза.
Целых двадцать часов шли под берегом острова. Миновали много бухт и приметных мысов. Повсюду зеленели леса. Промышленные видели бурых медведей, топтавшихся на прогалинах.
Галера плавно покачивалась. Она то проваливалась куда-то вниз, то поднималась над волнами. От береговых скал глухо доносился грохот океанского прибоя.
У гористого острова Хтагелюк к галере подошла большая лодка с индейцами. Было раннее утро. Погода пасмурная, моросил дождь, с гор наползал синеватый туман. За мысом зыбь прекратилась, и галера шла спокойнее, чуть переваливаясь с борта на борт.
— Это я, Григорий, — раздался голос с индейской лодки. — Мне нужен нанук4 Баранов.
— Я здесь.
Григорий Рассказчик мигом взобрался на борт галеры.
Александр Андреевич принял вождя чугачского племени ласково, обнял и посадил с собой.
— Спаси нас, нанук, — сказал вождь, — и дружба наша станет вечной. Я верю тебе, как и прежде. В знак великого доверия привез тебе в аманаты свою дочь.
— Спасибо, Григорий. Постараюсь помочь. Но что сделал тебе Коновалов?
— О-о, он захватил многих жен нашего племени, убивает и увечит людей. Он грабит наши запасы и страхом хочет заставить повиноваться.
— Я научу его быть вежливым, — твердо сказал Баранов. — Покажи, стало быть, где засел этот разбойник.
Правитель взглянул на дочь вождя. Она была очень красива. Черноволосая, с большими глазами и маленьким, чуть с горбинкой, носом.
Открылся залив Чугач. Александр Андреевич приставил к глазу подзорную трубу. Горы со снеговыми вершинами обступили залив со всех сторон. В расселинах гор лежат вековые льды. Есть и лес, он растет кое-где на горах и падях. Ель и лиственница, ольха и березняк попадаются на глаза. В низинах растут кустарники…
Галера «Ольга» приблизилась к острову, сплошь заросшему лесом, и вошла в глубокий заливчик. В подзорную трубу Баранов видел два деревянных дома на мыске, окруженных бревенчатым забором. На высоком помосте стояли две чугунные пушки.
Галера подходила все ближе. Пушки, а их по четыре с каждого борта, готовы к стрельбе. Сотня кадьякских байдарок сгрудилась возле «Ольги», ожидая сигнала Баранова.
— Ванюша! — обернулся Александр Андреевич к Кускову. — Возьми четырех мужиков да подойди на байдарке к коноваловским хоромам. Смело входи в дом и скажи, что Баранов здеся. Ежели хотят по-хорошему обойтись, пусть своего атамана в железа закуют да приведут ко мне. А похотят заодно с ним быть, пусть на Баранова не пеняют.
— Слушаюсь, Александр Андреевич, сделаю.
Кускова ни на миг не смутила мысль, что приказание Баранова выполнить не так-то просто.
— Иди не мешкая. — Баранов расцеловался с Кусковым. — Бог тебе в помощь. Не спугни только атамана, тихо действуй, по-суворовски.
Байдарка — а на ней пятеро барановских мужиков вместе с Иваном Кусковым — сорвалась с места. До крепости оставалось немного. Суденышко, шурша днищем, ткнулось в берег, и пятеро промышленных ворвались в дом.
— Нут-ка, давай таперя и мы подгребем, — распорядился Баранов, не выпускавший подзорной трубы из рук.
Когда галера подошла на пушечный выстрел, Баранов приказал выстрелить по одному из домов, стоявших за изгородью.
От крыши полетели деревянные обломки. Из избы стали выбегать поднятые с постелей промышленные.
— Что вы за люди, что вам надо? — кричали перепуганные лебедевцы.
— Я правитель Баранов, представляю на Аляске российскую власть. Законом приказываю преступника Григория Коновалова заковать в наручники и привести ко мне на галеру. Даю пятнадцать минут. А к сроку Коновалов не будет закован, объявляю всех вас преступниками.
— Ежели приведем Коновалова, промышлять нам будет дозволено? — спросил кто-то с берега.
— Промышлять вам дозволяю, — ответил Баранов.
Люди бросились в дом, где была пробита крыша. Изнутри послышались выстрелы. Несколько человек выбежали к пушкам и стали заряжать, другие их отогнали. Промышленных, верных Коновалову, оказалось мало. Еще раздалось несколько выстрелов. Из дверей выволокли высокого человека с пшеничными волосами, перепачканными кровью. На глазах у всех ему на руки надели железные браслеты. Коновалов старался ногами ушибить врагов. Поняв бесполезность сопротивления, он застонал и повалился на землю.
— Приведите его на галеру! — крикнул Баранов.
Коновалова подняли, подхватили под руки и поволокли на судно.
— Разбойник, как мог ты опозорить русское имя! — сказал Баранов, когда Коновалова поставили перед ним.
— Самозванец! — закричал Коновалов. — Я выведу тебя на чистую воду! Я покажу, как лживить на честных людей. Ты у меня насидишься в охотском остроге.
— Ах, так!.. Видит бог, я не хотел этого. Но раз ты меня пугаешь, Коновалов, я должен показать, что не боюсь твоих угроз. Я бесчиновный и простой гражданин отечества и признаю законы. Портнов и Сапожников, дать ему сто линьков, пусть успокоится, а опосля запереть в трюме.
Несмотря на угрозы и вопли Коновалова, мера, указанная Барановым, была выдана полностью. Сто линьков — это не так уж много, но и не мало. Присмиревшего передовщика с окровавленной спиной спустили в трюм, за перегородку, уложили на рогожу и закрыли на засов.
