Мико нежно обняла юношу за шею, привлекла к себе и поцеловала в губы. Поцелуй получился долгим и страстным. Торию пронзило желание: он испугался, что вновь произойдёт преждевременное семяизвержение.
Мико, словно проникнув в сокровенные мысли юноши, сняла пояса и распахнула кимоно. Кровь прилила к голове Тории, когда он увидел обнажённую женскую грудь и потянулся за женскими прелестями… Но Мико резко встала и направилась к ложу, устланному богатым шёлковым покрывалом.
Тория вскочил и кинулся за ней. Мико не побоялась выставить вперёд правую руку и остановить нетерпеливого партнёра.
– Вы великолепно справились с первым уроком, господин Тория. Теперь вам следует раздеться.
Юноша подчинился: желание Мико оказалось для него законом и залогом предстоящего всепоглощающего удовольствия. Наконец-то его безумные мечты воплотятся…
Он сбросил кимоно, снял хакама*, оставшись обнажённым.
– У вас красивое тело, – заметила Мико. – Нам следует пожелать взаимного удовольствия, – она поклонилась юноше, тот ответил тем же.
* * *
На следующее утро Тория решительно вошёл в покои отца. Тот изучал документы, попутно подписывая некоторые из них. Рядом стоял секретарь, готовый исполнить любое поручение регента.
Хидэёси оторвался от очередного документа и с удивлением воззрился на своего отпрыска, опасаясь очередной безумной выходки.
Тория сел напротив отца.
– Отец, я хочу просить вас об одном одолжении.
Хидэёси встрепенулся: чтобы сын говорил подобным достойным образом – неслыханно!
– Говори, Тория. Я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
Юноша покосился на секретаря. Регент сделал знак и тот удалился.
– Я дерзну просить вас: отдайте мне Мико в наложницы! – выпалил Тория и сам испугался своей просьбы.
Хидэёси округлил глаза.
– А женщина желает этого?
– Да. Эту ночь я провёл в её покоях… – признался Тория. – Она… она – искусная любовница.
Хидэёси улыбнулся: в способностях Мико он никогда не сомневался.
– Сын мой, но Мико старше тебя более чем на десять лет.
– Мне всё равно. Я желаю её…
Хидэёси смотрел на сына и не узнавал его – перед ним сидел совершенно другой человек.
– Пусть будет так, как ты желаешь. Мико твоя.
– Благодарю вас, отец.
Замок Адзути возвышался на холме, что раскинулся близ озера Бива. Окружённый высокими каменными стенами[20], из-за которых стремительно, словно полёт стрелы, вздымались ввысь три сторожевые башни-ягура, при первом же приближении он производил неизгладимое впечатление на гостей, прибывших на праздник совершеннолетия Хитоми.
Высота башен-ягура была настолько велика, что некоторые из гостей, покинув свои паланкины и не в силах скрыть изумления, стояли под стенами замка буквально с открытыми ртами. Один из даймё сравнил башни с тремя стрелами, и это поэтическое название вполне соответствовало их внешнему виду.
Налюбовавшись вволю красотой замка, гости снова расселись по паланкинам, слуги перенесли их по подъёмному мосту, переброшенному через ров, наполненному водой. Над воротами виднелась невысокая сторожевая башня, увенчанная новым гербом дома Оды – Парящим драконом.
Богатство Оды Нобунаги было несметным, что собственно и вызывало зависть соседей-даймё, и в такой знаменательный день хозяин Адзути пригласил только сподвижников, с которыми некогда служил покойному императору Огимати Митихито.
В Адзути стекались богатые паланкины в сопровождении охраны, устремлялись конные отряды вассалов – все они спешили на предстоящий праздник.
Замок со множеством комнат, украшенных будзинга[21], а спальни – многочисленными абуна-э[22] по последней киотской моде, с изящными расписными внутренними раздвижными перегородками, произвели на гостей почти такое же впечатление как и башни.
Гости продолжали прибывать. Прибывшие же предавались приятному времяпрепровождению. Женщины с удовольствием прогуливались вокруг замкового пруда, зонтиками защищая кожу от палящего солнца и прячась в тени деревьев, неустанно обсуждая невиданные красоты Бива и Адзути. Некоторые из мужчин играли в го[23], другие же осматривали конюшни и фортификационные сооружения, не скрывая своего удивления и восторга.
* * *
Хитоми волновалась, впервые в жизни ей предстоит увидеть столько гостей: как они воспримут её? Понравится ли женщинам её праздничное кимоно? Найдёт ли её красота отклик в мужских сердцах?
Едва пробил час Дракона, как Юрико поспешила в покои сестры, дабы поддержать её в столь ответственный день.
…Юрико примеряла кимоно, обещанное сестрой: бирюзовый цвет был ей к лицу, а бело-серые журавли, вышитые на шёлке, смотрелись безупречно.
– Прекрасное кимоно. Ты выглядишь, как невеста императора. – Заметила Хитоми, любуясь сестрой.
Юрико улыбнулась и посмотрелась в зеркало из серебряной амальгамы. Да, она была ослепительна!
– Если бы ты знала, Хитоми, как я хочу выйти замуж! – призналась девушка.
Хитоми удивлённо вскинула брови.
– Так рано? Тебе плохо в Адзути?
Юрико внимательно посмотрела на младшую сестру.
– Нет, отец и ты добры ко мне. Но… ты же всё знаешь… Зачем спрашивать?
– Если ты понравишься знатному даймё или сыну вассала – отец даст за тобой достойное приданное. Я не сомневаюсь!
– Мне бы этого очень хотелось. Я хочу стать хозяйкой замка!
– Да, конечно, – Хитоми прекрасно понимала сестру, которая тяготилась своим положением в Адзути, постоянно стыдясь матери. – Но мне не хочется замуж… Вернее хочется, но позже… Я ещё не разобралась в своих чувствах.
Юрико засмеялась.
– Неужели, ты влюблена?!
– Не знаю… Но я постоянно думаю об одном самурае, – призналась Хитоми.
– Неужели? И кто же он? Если не секрет…
Хитоми замялась, но всё же открыла свой секрет:
– Хисикава Моронобу.
Юрико на мгновение задумалась, посреди её лба пролегла сосредоточенная складка…
– Кажется, Хисикава-старший спас нашего отца во время битвы. Что ж, Моронобу – достойный юноша. Он честен, смел, красив, не беден, предан нашему роду. Интересно Хисикава-старший пребудет на праздник в окружении своих воинов?
– Конечно, как того требуют правила этикета, – уверенно подтвердила Хитоми.
– Мне кажется, что отец не одобрит твоего выбора, – предположила Юрико.
– Почему?
– Ты – дочь одного из богатейших даймё, вхожего к самому императору. Моронобу же – просто самурай, вассал нашего отца.
– Но…но… – Хитоми хотела возразить, но так и не успела. В её покои вошли служанки. Две из них аккуратно держали в руках праздничное кимоно-фурисодэ[24], третья – нижнее юката, четвёртая – небольшой сундучок, в котором лежали все необходимые аксессуары: пояса, шлейф, который пристёгивался к праздничному кимоно; подвески, брошь…
