зиму. Но всё-таки было бы опрометчиво не ожидать её возвращения, поэтому нужно поторопиться. Добираться домой сквозь пургу и в колючий, безжалостный мороз будет очень нелегко.
Домой… Последние годы она не вполне понимала, что было её домом и где он находился. Вроде бы она жила в небольшом одноэтажном доме, совсем новом, на улице травников в Нижнем городе, из окна которого открывался вид на высокие тонкие башни Эори, а рядом находился небольшой огород. Но, посчитав, Натали осознала, что последние пару лет она проводила в Эдите едва ли не больше времени, чем в Нижнем городе.
Всё началось тем холодным васарисским [3] днём четыре года назад, когда она впервые приехала сюда, не очень представляя, зачем. Ей было страшно и одиноко, в груди росла всепоглощающая пустота, которая мешала спокойно дышать. Ещё дико мучила совесть из-за того, что Натали пришлось оставить леди Кристину. Но у неё больше не было сил находиться в Эори, где каждый камень напоминал об Оскаре, и никакого спасения от этой боли не находилось. Девушка пыталась забыться, отвлечься, полностью погрузившись в работу, но всё было бесполезно.
Натали выехала зимой, забыв о метелях и морозах, и тут ей будто помог Господь — после студёного саулиса [4] начался довольно тёплый для их земель васарис. Добралась она быстро и легко, преодолевая километры с купеческими обозами, с крестьянскими повозками, на санях и телегах, а иногда и пешком. Пока добиралась, не уставала молиться Господу за леди Кристину, которая дала ей на прощание достаточно большую сумму денег, что можно было потратить на дорогу. Наверняка она бы удивилась, узнав, что её служанка так далеко уехала, да ещё и одна…
У ворот замка Натали встретил Винсент, явно заранее знавший, что она приедет, и сразу же отвёл в фамильный склеп Эдитов — он словно лучше её понимал тогда, что ей было нужно. И оказался прав.
Потом он пригласил её в замок, и Натали до сих пор помнила, как ей было неуютно под недоумевающими взглядами челяди — она ведь ничем от них не отличалась, но Винсент при этом уделял ей немало внимания и проявлял заботу, разделил с ней ужин и даже позволил остаться переночевать. Тогда ещё был жив старый барон Арнольд, и он лишь снисходительно улыбнулся, узнав о том, что делал его младший сын. С тех пор Натали спокойно оставалась в замке на ночь.
С каждым разом её визиты длились всё дольше. Она посещала склеп, чаще всего одна — в первый раз Винсент проводил её, но потом наотрез отказывался и просто ждал у выхода. Дело было даже не в том, что он не мог находиться рядом с могилой брата из-за горечи потери и боли. Просто в склепе обитало множество пауков, которых Винсент боялся до дрожи.
Тем временем болезнь всё же сгубила барона Арнольда, и он умер, передав власть своему старшему сыну Джейми. Это случилось года полтора назад, и с тех пор жизнь Натали и Винсента стала куда сложнее. Джейми, видимо, считал, что его новообретённый титул даёт ему право следить за жизнью своего брата и решать за него, как ему будет лучше. Узнав о том, что Натали иногда приезжает, посещает замок, склеп и церковь, он страшно разъярился запретил Винсенту приводить её снова.
Тогда ему пришлось быстро и втайне от брата искать ей временное жильё в городке у подножия замка, и в итоге Натали поселилась в небольшом доме вместе со старой прачкой, бездетной вдовой. Вдвоём им правда было легче и веселее, они по мере сил помогали друг другу — Натали иногда разбиралась с бельём, а прачка, Валори, указывала ей места, где можно было обнаружить ту или иную полезную траву, или даже находила для неё какие-то старые, полустёртые записи о лекарственных растениях, которых больше ни у кого не было.
А поведение барона Джейми Натали не удивляло — она ведь была никем, простолюдинкой без родителей, семьи и какой-либо поддержки. И в замке, в господской постели ей делать нечего.
Но всё же не приезжать она не могла. Когда Джейми не было в замке (а это случалось не так редко), она рисковала оставаться на ночь в комнате Винсента. И в склеп тоже ходила — уже как бы по привычке, будто это было её священным долгом, её обязанностью.
В этот раз она приехала поздней осенью и осталась на всю зиму. Валори была рада ей, а уж как рад был Винсент, и описать нельзя. [5]
И Натали тоже была счастлива. Счастлива видеться с ним, разговаривать, счастлива наблюдать, как он берёт её за руку и переплетает их пальцы, как касается её щеки и перебирает волосы… Хотя поначалу она приезжала только ради Оскара. Думала, ей хватит одного раза — спуститься в склеп, взглянуть на захоронение, несмело дотронуться до надгробной скульптуры… Но нет, одного раза оказалось мало, она приезжала снова и снова — Винсент ей не отказывал, но всё же после смерти отца старался скрывать от Джейми эти посещения. А стражников, слуг и прочих невольных свидетелей просил молчать: челядь в Эдите любила молодого барона больше, чем настоящего хозяина, исключение составляла лишь стража, сплошь верная Джейми.
Со временем Натали поняла, что приезжает не только ради Оскара. Ему-то сейчас всё равно, навещает она его могилу или нет — он мёртв, он не видит её и не слышит. Может, он в раю — испытывает счастье общения с Господом… Или находится в особом чертоге, о котором не было написано в каких-то церковных книгах, но говорилось среди простого народа: там оказываются павшие в битвах воины, герои, что отдали свою жизнь за свободу родной земли. Натали не знала наверняка, какая из этих легенд может оказаться правдой. Но она прекрасно понимала одно: в Эдит её тянет вовсе не могила Оскара.
После третьего или четвёртого раза она осознала, что скучает по Винсенту. Ему, кажется, было не всё равно на неё, на её судьбу: он постоянно спрашивал, как она добралась, сильно ли устала, нужно ли ей перекусить или отдохнуть… Он ни в чём ей не отказывал. На прощание он брал её за руку и целовал тыльную сторону ладони, будто она была благородной дамой под стать ему.
Натали то и дело обнаруживала, как Винсент внимательно, не отрывая взгляда, смотрел на неё. Она и сама часто ловила себя на том, что любуется им, подолгу изучает его глаза, пытаясь понять замысел затейницы-природы,
