Тем не менее, к моему удивлению, отец Фраомар заговорил об этом в первую же ночь. Мы ехали медленно из-за телег и пленников и остановились на ферме близ Уистуна. Эта часть Мерсии была заново заселена, став безопасной благодаря бургу в Честере. Ферма раньше принадлежала датчанину, но теперь одноглазый мерсиец жил там с женой, четырьмя сыновьями и шестью рабами. Его дом представлял собой лачугу из глины, дерева и соломы, а скот влачил жалкое существование под протекающим навесом, но всё это было окружено добрым частоколом из дубовых бревен.
- Валлийцы недалеко, - пояснил он дорогой частокол.
- Шестью рабами это не защитишь.
- Соседи помогут, - отозвался он.
- И построить помогли?
- Помогли.
Мы связали Хаки лодыжки, убедились, что узлы на запястьях тугие, а затем приковали цепью к заброшенному плугу рядом с навозной кучей. Восемнадцать детей скучились в доме под охраной двух воинов, а остальные нашли прибежище в обильно унавоженном дворе. Мы развели огонь. Гербрухт непрерывно ел, наполняя своё бочкоподобное брюхо, в то время как Редбад, другой фриз, наигрывал песни на свирели. Задумчивые ноты заполнили ночной воздух тоской. Искры взлетали вверх. Прежде прошел дождь, но облака уносило прочь, открывая звезды. Какое-то время я смотрел на летящие на крышу лачуги искры и размышлял, затлеет ли она, но замшелая солома была влажной, и искры быстро гасли.
- Нуннаминстер, - внезапно произнес отец Фраомар.
- Нуннаминстер? - спросил я, помолчав.
Священник смотрел, как летящие искры затухали, умирая на крыше.
- Женский монастырь в Винтакестре, где умерла леди Эльсвит, - пояснил он. Хотя это объяснение ни о чем мне не говорило.
- Жена короля Альфреда?
- Упокой Господь её душу, - произнес он и перекрестился. - Она построила монастырь после смерти короля.
- И что? - спросил я, всё ещё озадаченный.
- Часть монастыря выгорела дотла после её смерти, - пояснил он. - Из-за искр, попавших на соломенную крышу.
- Эта солома слишком мокрая, - ответил я, кивая в сторону дома.
- Не сомневаюсь, - священник смотрел на искры, оседающие на соломе. - Некоторые говорят, что пожар был местью дьявола, - он остановился, чтобы перекреститься, - потому что леди Эльсвит была столь благочестивой и спаслась от его когтей.
- Мой отец всегда рассказывал, что она была мстительной сукой, - рискнул заметить я.
Отец Фраомар нахмурился, потом расслабился, криво ухмыльнувшись.
- Упокой Господь ее душу. Слышал, женщина она была не из приятных.
- А какая из них приятная? - вмешался Ситрик.
- Леди Этельфлед не захочет так поступать, - мягко вымолвил Фраомар.
Я слегка замялся, так как разговор теперь затрагивал опасные темы.
- Не захочет чего? - наконец спросил я.
- Отправиться в монастырь.
- А разве так и должно случиться?
- Ну а как еще? - холодно удивился Фраомар. - Ее муж умирает, она вдова, вдова с землями и влиянием. Никто не захочет вновь на ней жениться. Ее новый муж может обрести слишком большую власть. Кроме того... - его голос замер.
- Кроме того? - тихо спросил Ситрик.
- Лорд Этельред составил завещание, храни его Господь.
- И завещание, - медленно произнес я, - гласит, что его жена должна уйти в монастырь?
- А что ей еще остается делать? - удивился Фраомар. - Таков обычай.
- Не могу себе представить ее монахиней, - сказал я.
- О, она святая. Праведная женщина, - истово провозгласил Фраомар, но затем вспомнил, что она грешила. - Конечно, она не идеальна, - продолжил он, - но у всех нас есть недостатки, не так ли? Все мы грешили.
- А ее дочь? - спросил я. - Эльфвинн?
- Ах, глупая девчонка, - без колебаний отозвался Фраомар.
- Но если кто-то женится на ней... - предположил я, но меня прервали.
- Она лишь женщина! Она не может наследовать власть своего отца! - отца Фраомара позабавила подобная идея. - Нет, лучшим выходом для Эльфвинн будет выйти замуж за пределами страны. Выйти замуж где-то далеко отсюда. Может, за франкийского лорда? Либо так, либо разделить участь матери в монастыре.
Беседа стала опасной, потому что никто не был уверен в том, что случится после смерти Этельреда, а его кончина была уже не за горами. В Мерсии не было короля, но Этельред, лорд Мерсийский, обладал почти той же властью. Ему отчаянно хотелось самому назваться королем, но он зависел от западных саксов, помогавших оберегать границы Мерсии, а западным саксам король в Мерсии был не нужен, они охотнее поставили бы там править собственного. Но всё же, хотя Мерсия и Уэссекс являлись союзниками, особой симпатии друг к другу они не испытывали. У мерсийцев было славное прошлое, а теперь они превратились в зависимое государство, и если Эдуард Уэссекский решится провозгласить себя королем Мерсии, это могло бы вызвать волнения. Никто не знал, что произойдет, как и не знал, кого поддерживать. Стоит ли присягнуть на верность Уэссексу? Или одному из мерсийских олдерменов?
- Какая жалость, что лорд Этельред не оставил наследника, - сказал отец Фраомар.
- Законного наследника, - возразил я, и, к моему удивлению, священник рассмеялся.
- Не оставил законного наследника, - перекрестившись, согласился он. - Но Господь дарует его нам, - благочестиво добавил он.
На следующий день небо затянуло густыми черными облаками, тянувшимися от холмов Уэльса. Ближе к полудню пошел дождь, и не переставал, пока мы медленно продвигались на юг. Дорогу, которой мы следовали, построили римляне, и каждую ночь мы проводили в развалинах римских крепостей. Мародеры-валлийцы не появлялись, а битва при Теотанхиле обезопасила нас от нападения датчан так глубоко в южных землях.
Дождь и пленники замедляли наше путешествие, но наконец-то мы достигли Глевекестра, столицы Мерсии. Мы прибыли туда за два дня до начала праздника Святого Кутберта, хотя пока мы не вошли в город, я не мог понять, почему Этельфлед считала этот день столь знаменательным. Отец Фраомар поскакал вперед, чтобы предупредить о нашем прибытии, нас приветствовали звоном колоколов, и у арки ворот поджидала небольшая толпа. Я развернул свои знамена - мой флаг с головой волка, знамя Святого Освальда, флаг Этельреда с белым конем и знамя Этельфлед с гусем. Знамя Хаки нес Годрик, мой слуга, волоча его по мокрой дороге. Возглавляла нашу процессию повозка с добычей, за ней шли захваченные дети, потом Хаки, привязанный к хвосту лошади Годрика. Вторая повозка ехала позади колонны, а мои всадники - по бокам. Жалкое зрелище. После Теотанхила мы провезли по городу более двадцати повозок с добычей вместе с пленниками, захваченными лошадьми и дюжиной вражеских знамен, но даже моя небольшая процессия давала жителям Глевекестра повод к празднованию, и нас провожали торжественными криками от северных ворот до входа во дворец Этельреда. Пара священников забросала Хаки лошадиным навозом, толпа присоединилась к забаве, а мальчишки бежали за Хаки, насмехаясь над ним.
