Тревога случилась, и главное теперь — не сидеть сиднем. Павел выслушал у себя в палатке все секретные новости от разведки в лице Тимофея Кондратича с Козьмою Фомичом и тотчас отдал кому следовало необходимые распоряжения.
Дети с энтузиазмом принялись за дело. Все навыки, приобретенные в кружке «Умелые руки» немедленно пригодились. Натягивались тугие луки из ореховых прутьев, затачивались стрелы, карманы штанов наполнялись подходящими камнями для рогаток, и сами рогатки спешно ремонтировались, украшались рукописными боевыми кличами и затыкались за пояс. Владелец капсюльного пистолета с особенной гордостью почистил его подсолнечным маслом из пузырька. Две действующие модели космических ракет, годные к переноске на руках, приведены были в полную боевую готовность.
— Ну, мы им устроим! — воскликнул вожатый, с присущим молодости энтузиазмом и бодро ударил кулаком по седлу, выбив из потертой кожи клуб пыли. — Отряд, стройся! Слушай мою команду!..
Все построились, и сияющий надраенной медью горн пропел что-то залихватское, после чего захотелось всем лезть на мачты и реи, чтоб распускать паруса, или вскакивать на лошадей и тотчас вонзать им для бодрости шпоры в бока.
…
Чуть позже, в расположенном неподалеку совхозном свинарнике, орденоносная свинарка Анна Ивановна Небаба, закончила плановое кормление и присела подле своего клеенчатого столика с электрочайником, попить чайку с карамелью «подушечка» — лучшего средства от печальных мыслей.
В свинарнике царила образцовая чистота. Даже запах, без которого не бывает большого скопления животных, и тот отсутствовал. Выходило у добрейшей Анны Ивановны, что напраслину возводят на свиней, обзывая их именем всяческих грязнуль. Умом же иные свиньи превосходили некоторых колхозных начальников.
Сейчас свинарка собиралась хорошенько обдумать обстоятельства жестокого романа хряка Федьки и хавроньи Зойки. Федька только что жестоко покусал двух других хряков, подобравшихся, по его мнению, на слишком близкое расстояние к возлюбленной его Зойке. Укусы были опасно глубоки, и надо было что-то предпринимать, не то Федька перекусает всех.
Свинарка завидовала Зойке и поэтому в целом симпатизировала Федьке, но жалела и потерпевших хряков. Она даже приготовилась было немного всплакнуть над собственной своею судьбой, поскольку ей не везло с мужчинами, и даже взор ее затуманился уже набежавшей влагой, но тут в дверях, в колеблющемся свете нарисовались сразу двое пацанов.
— Анна Ивана, наш отряд хочет видеть поросят! — продекламировали они хором из Агнии Барто, отдавая при этом пионерский салют. Галстуки, косо повязанные на их грязноватых шеях, придавали миссии особенную серьезность.
— О, подшефные мои, ненаглядные Тимохфей Кондратьевич с Козьмою Фомичом пришедши! — воскликнула радостно свинарка, раскрывая им свои объятья, в которых оба гостя тотчас вольготно уместились и там замерли, утратив связь с реальностью, и как бы оказавшись на миг в теплом раю. Опомнившись, мальчишки принялись всячески изворачиваться и выражать протест против этих «телячьих нежностей».
Вырвавшись и получив по алюминиевой кружке чаю, пацаны приступили к изложению дела, по которому явились, перебивая друг друга и с трудом ворочая языками, уже облепленными упомянутой карамелью «подушечка».
За перегородкой влюбленный хряк Федька наносил по доскам монотонные тяжелые удары башкой, имея в виду напомнить другим хрякам о своей неусыпной бдительности.
62
Студент Макаревич появился во дворе дома Раисы, когда почти все гости проследовали в гостиную. При этом Ворон сумел отвести Раисе глаза и исчезнуть из помещения, поскольку решил, что для начала и так много побыл на виду у малоизвестных персон. Он проскользнул кухней, обогнул дом и вернулся к главному входу, где решил выкурить папироску в уединении на лавочке, в сиреневой тени.
Только он затянулся и сделал губами фигуру для пускания колец, как рядом плюхнулся мелкий паренек с гитарой и замер неподвижно, вперив взор в приоткрытую дверь.
— Не подскажете, с этого входа на праздник идут? — спросил он артиста, обманутый игрою сиреневых теней и приняв Ворона в панаме и с папироской за садовника.
— Вы собираетесь музицировать? — поинтересовался в ответ Семен Семенович, испортив второе кольцо дыма и с любопытством касаясь ногтем инструмента.
— Да сколько угодно, если дадут. Я ведь рок-н-ролл играю-то, а не всякую там муть, — молвил юноша, упорно не желая признавать в собеседнике звезду экрана.
Он и вправду не узнал Ворона, поскольку в кино ходил редко, а все время посвящал слушанью западной музыки на различной, по большей части самопальной аппаратуре. Один его приятель, по фамилии Николаев, соорудил специально для этого магнитофон, работавший от механического пружинного устройства, заводившегося ручкой, как патефон и не требовавший электричества. Для звука же хватало батарейки от карманного фонаря. На даче этого друга, вдали от посторонних ушей, они и предавались запретному удовольствию общения с рок-н-роллом, используя приобретенные, у себе подобных любителей, записи.
— Вы что же, серьезно одобряете этих всяких буржуазных Хэйли и Элвисов? — заинтересованно спросил артист, передвигая папироску в угол рта.
— А вы что, тоже слышали их? Да вы свой человек, я гляжу! — пылко обрадовался студент, — заметьте, кто хоть раз это слышал, тот сразу начинает понимать, что к чему! Одни имена чего стоят! Это настоящая музыка! Буржуазная — это Джорджи Марьянович, Карел Гот и прочая лажа, типа Эдиты Пьехи. «Манжерок» там всякий… А Хэйли останется в веках! И Элвис — гений! — воскликнул он, затем понизил голос до шепота. — В вас между прочим много общего с Хэйли, — указал он на челку Ворона. — У меня, к вашему сведению, пластинки имеются.
— Как пластинки? Вы с ума сошли! — поразился Ворон, смахнув со лба панаму и обронив недокуренную папироску.
— Да показать могу, — заверил собеседника Макаревич и без лишних слов полез за пазуху, откуда вынул пачку каких-то рентгеновских снимков и одну маленькую пластиночку, с большой, как пятак, дырой посередине, заботливо обернутую фланелью. Помахав этим сокровищем в воздухе, студент опять спрятал все на прежнее место.
— Я и спеть могу, слова, правда, неточные. В принципе, можно и на русском так петь, но вяловато выходит, текст отвлекает, я пробовал.
— Ну прямо уж…, — обиделся артист, — надо постараться, вникнуть в музыку… Россию можно и нужно ругать, но русский язык способен на все!
— Фигня! Ничего не выйдет. Вот, к примеру, такое:
