Такнелл внимательно всмотрелся в лицо Жана. Тот постарался сохранить бесстрастное выражение. Наконец англичанин заговорил:
— То, о чем вы просите, почти невозможно. Если ее ждет венчание с дыбой, то она под пристальным наблюдением. Мне опасно помогать вам.
— Вы будете помогать не мне. Владелице этого кольца. И сейчас — последний час ночи. Даже бдительные стражи устают.
Такнелл вытащил кольцо из кармана и долгие мгновения смотрел на него.
— Я поклялся ей, когда она находилась здесь в заключении в прошлом году, что сделаю все, что в моих силах. Ради нее и ради моей любви к ее матери. — Офицер вернул кольцо к себе в карман. — Похоже, у меня нет выбора.
Он повернулся и быстро пошел прочь от Жана. Тот на секунду задержался, мысленно вознеся благодарственную молитву за то, что принцесса сумела внушить к себе такую любовь. А потом двинулся следом.
Хотя восток еще только чуть осветился, Жан ясно разглядел лужайку. Людей здесь уже давно не было, но сохранились явственные следы казни. Вонь горелой плоти липла к стенам башен. Круглые выжженные пятна остались на тех местах, где горели костры: два — перед часовней, одно — чуть подальше, куда отбежал громадный, сгорающий заживо человек. Вороны прыгали по траве, выискивая кусочки тел, не уничтоженные огнем. Вот один из них что-то отыскал, и птицы тотчас начали шумно ссориться, вопя, как грешные души в аду. Содрогаясь, Жан уставился на плащ идущего впереди офицера, мысленно приказывая ему идти быстрее. Его гнала не только мысль об опасности, угрожавшей его дочери, но и все старые призраки, собравшиеся на этом клочке травы.
Они прошли рядом с восточной стеной часовни и вскоре оказались перед приземистой башней с зубцами.
— Флинт, — пробормотал Такнелл и завернул Жану руку за спину — сильно, почти не притворяясь. — Ты — мой пленник. Не разговаривай.
Первый стражник молча кивнул офицеру. Второго, у окованной двери, пришлось умиротворить паролем. Засовы были сняты — они вошли и сразу же начали спускаться по винтовой лестнице, уходившей глубоко в землю. Факелы, догоравшие на стенах, были установлены с большими интервалами. Наконец перед ними предстала дверь с решетчатым оконцем в центре. Три удара — ив окне возникло лицо, бородатое, с заплывшими глазами.
— Пленник! — рявкнул Такнелл. — Еще один проклятый предатель ее величества.
— Сейчас чертовски рано, Такнелл, — проворчал стражник, нагибаясь к засову.
Дверь со скрипом открылась.
— Это так, дружище, — согласился Такнелл, проходя мимо него, — но предательство не дремлет. Нет, Уильям, — добавил он, когда стражник попытался двинуться вместе с ним, — я его сам отведу. Надо кое о чем спросить, понимаешь? А ты возвращайся на свою койку.
Продолжая ворчать, солдат послушно удалился, предварительно вручив офицеру связку ключей.
— Ну, Ромбо, теперь нам надо действовать быстро. Сюда!
Лестница, которая привела их сюда, была душной и темной, но она ни в какое сравнение не шла с подземными катакомбами. Такнелл вел своего спутника по запутанным коридорам, где единственным источником света оставался тусклый фонарь. Слабый свет падал на усыпанный соломой пол, который то и дело шел под уклон или норовил стукнуть Жана по ногам неожиданными выступами, так что ему постоянно приходилось хвататься рукой за стены, чтобы не упасть. Пол понижался, и через каждые несколько шагов пальцы нащупывали грубые двери. Жан прикоснулся к одной из них — и по другую сторону что-то шевельнулось. Он услышал приглушенный вскрик, удар тела о крепкое дерево, рыдание.
Наконец, глубоко внизу, они остановились перед низким дверным проемом. Ржавый ключ вошел в скважину. После долгих усилий замок поддался. Ударом сапога Такнелл распахнул дверь. Затхлый воздух рванулся наружу с такой яростью, так что Жан чуть не задохнулся. По кивку Такнелла Жан сунул голову в мерзкую темноту.
— Анна?
Она находилась во власти снов и, застонав, начала вырываться, сопротивляясь рукам, которые волокли ее навстречу мрачной судьбе. А потом она услышала голос — голос из сна — и упала в объятия отца.
— Я знала, что ты придешь!
— Тише! Тише! Молчи.
Такнелл у двери тряхнул фонарем.
— Если надеетесь скрыться, то надо уходить немедленно.
Когда они выбрались из камеры, Такнелл повел их дальше — не туда, откуда они только что пришли, но еще глубже, в лабиринт переходов.
В ответ на первый же вопрос Жана Такнелл грубо бросил:
— Я не могу вести вас обратно, иначе ваш побег меня погубит. Есть другой путь. Сюда!
Они остановились. Жан и Анна ощутили на лице поток свежего воздуха. Поднятый высоко фонарь осветил решетку.
— Подставляй руки.
Жан переплел пальцы, англичанин встал на них, ухватился за прутья решетки и с силой их повернул. Решетка закачалась, и он протолкнул ее наверх.
Спустившись на пол, Такнелл пояснил:
— Этот вентиляционный ход заканчивается во рву. Вы сможете выбраться по нему до самого верха. Это возможно, потому что один заключенный именно так и бежал. Лаз выходит наружу у башни Мартина, вровень с внутренней стеной. Башня в плохом состоянии и почти не охраняется, потому что в ней почти никто не живет. Плавать умеете? Оба кивнули.
— Лестница сбоку от башни ведет ко рву. Сразу же переплывайте через него. Там во внешней стене скрыта маленькая дверца. Этот ключ, — тут офицер извлек из кармана древний кусок металла, — открывает ее. Заприте за собой и избавьтесь от ключа: если вас поймают с ним в кармане, мне придется плохо. А потом бегите. И да поможет вам Бог.
Такнелл повернулся, но Анна задержалась.
— Спасибо вам, сэр.
— Я делаю это не ради вас, а ради леди, за которую молю Спасителя, чтобы мне вскоре увидеть ее королевой.
— Вам будет грозить опасность, когда обнаружится мой побег?
— Возможно. Но я сейчас вернусь и сломаю дверь. Как я уже говорил вам, один заключенный уже убегал этим путем. Я только надеюсь, что вам посчастливится больше, чем ему. Удачи вам.
— Что вы хотите этим сказать? — вопросил Жан, но Такнелл уже был далеко: свет фонаря померк в темноте.
Выбора у них не оставалось. Наверху их ждали свежий воздух и свобода. На этот раз руки подставила Анна, и Жан поднялся к решетке, слыша стоны дочери. Он протиснулся в узкий лаз, устроился понадежнее и протянул руки вниз. Девушка ухватилась за опущенную руку, и отец затащил ее повыше — дальше она могла карабкаться уже сама. Скоро они оба забились в лаз, где едва хватало места для двоих.
— Дамы вперед, отец? Жан с улыбкой обнял дочь.
— Думаю, молодость вперед, Анна. Ты всегда лазила лучше всех в семье. И потом, ни к чему, чтобы мои старые кости сыпались на тебя сверху из темноты.
