Так нельзя. Пожалуйста.
— Ну что ж, подбавим красок, — Уэмура, усмехнувшись, опустил женщину на ступени и посмотрел в сторону приближающейся толпы. — А то они, чего доброго, успеют уйти из-под волны.
Он поднял ладонь — и Асахина ощутил, как пространство изгибается в том направлении.
Но это же неправильно, — почти в отчаянии прошептал он. — Это же не его земля, и не его вода, и не его горы… Господня земля, и что наполняет её…
Он почувствовал чей-то взгляд, поискал источник — и увидел, что госпожа Мияги еще жива. Пергаментно-бледное лицо искажено страхом близкой смерти, глаза и щеки ввалились. Он видел такие лица — в дочиста разоренных войной деревнях, в Осаке во время голода. Вся глубина безумия собственной веры открылась ему: быть праведником в этом мире — чертовски мало. Он жалел только тех, кого можно и должно было жалеть. В крайнем случае — таких, как Харада или господин Мияги. Но — таких, как Ато? Уэмура? Синдо? Он, оказывается, все это время в глубине души оставался конфуцианцем, твердо знающим, что предел милосердию есть и ради некоторых, мягко говоря, не стоит идти на крест. Пять минут назад слова Уэмуры о добровольной жертве казались ему лишь злой насмешкой — как, наверное, и самому Уэмуре. Отдать свою кровь ради женщины, находящей удовольствие в пытках? Это значило предать чужую кровь. Праведность могла здесь вынести только смертный приговор: прощение невозможно.
Но где-то в невообразимой дали края провала между справедливостью и жалостью сошлись, да еще и под прямым углом. Складка пространства, в которой должны были задохнуться люди, предназначенные Уэмурой в жертву, раздернулась — словно полотно взяли за два конца и с хлопком развернули.
Отраженная волна ударила по Уэмуре.
* * *
…А вот пост на дороге — ставили правильно, с расчетом. Это инспектор понял еще до того, как увидел солдат. Просто толпа впереди остановилась и начала толочься. Люди, бегущие от смерти, способны снести с пути кого угодно. И если не снесли, значит, там впереди стоит кто-то, умеющий себя вести. Беда была в том, что командир патруля или секции вряд ли будет склонен выслушивать взбудораженных и явно перепуганных эта.
Сайто протолкался через толпу. В голове у него продолжал трубить тревожный рог, и тут уж пришла пора ставить на кон всё.
— Инспектор Токийской полиции капитан Фудзита! — он сверкнул значком перед носом начальника патруля. — Этих людей нужно немедля пропустить. В цеху вот-вот будет…
Баннг! Словно колокол храма Тион-Ин[118] застонал от удара гигантского молотка. Сквозь крышу пропиточного цеха вылетел сноп ярко-желтого пламени. Люди в задних рядах завизжали и попадали при виде огромного искореженного куска металла, летящего в их сторону. Инспектор не сдвинулся с места. Он бывал под артиллерийским обстрелом неоднократно и видел, что сейчас будет недолет. А вот когда взорвутся остальные котлы…
— Взрыв, — закончил он. — Раздвигайте баррикаду и уходите сами. Оставьте рядового, чтобы направлял бегущих вверх по склону, — если начнется лесной пожар, управляющий может решить затопить цеха.
Старая привычка — говорить ясно, спокойно и отчетливо. Выходит много быстрее, чем если переходить на крик.
— Фу… дзита-сан? — один из рядовых сдвинул шлем на затылок. — А вы как здесь оказались?
— Это ты как здесь оказался, капустная башка? — Сайто узнал рядового, но не мог вспомнить имени. — Да знаешь ли ты, что тут — государственная измена? Утром здесь будут войска, и всех, кто не перейдет на сторону правительства, казнят как мятежников! А правительство тут представляю я. Что встали?! — прикрикнул он на рабочих. — Растаскивайте баррикаду!
— Господин… инспектор… — офицер был вежлив, но все еще не собирался двигаться с места. — У нас другой приказ.
— Господин лейтенант. Я знаю, какой у вас приказ. Но если вы не уйдете отсюда сейчас, вас даже не убьют по этому приказу завтра. Вы сгорите сегодня. Или утонете как котенок, когда подорвут плотину.
В подтверждение его слов со свистом и визгом в небеса взлетел второй котел. Он рухнул точно на крышу перегонного цеха, и там полыхнуло, как на пороховом складе. Волна горячего воздуха докатилась до баррикады, и офицер понял, что времени на препирательства осталось совсем мало. Можно сказать, вовсе не осталось.
— Сержант, разбирайте баррикаду. Смотрите, чтобы никого не затоптали. Направляйте всех наверх. Господин инспектор, вам придется пройти со мной.
— С удовольствием, господин лейтенант.
Даже если командир этого лейтенанта в заговоре, присутствие полиции, скорее всего, окажется для него новостью.
Они двинулись вверх по склону (за спиной уже топали сотни ног) — и тут инспектор увидел еще одного человека, которого рад был встретить немногим меньше, чем Хараду. Только присутствие Харады оказалось для него все же новостью, а вот на этого человека инспектор крепко рассчитывал с самого начала. С тех пор, как выяснил, кого заговорщики собираются сюда послать в качестве первого эшелона. Именно у него Сайто год назад перехватил командование под Фукухарой, просто назвав свою настоящую фамилию.
— Ба, да это не иначе как лейтенант Такаока. Ох, не из тех рук вы решили принять капитанский патент, лейтенант.
— Господин инспектор? — характерный выговор у уроженцев провинции Айдзу, не менее характерный, чем у уроженцев Иё, ни с чем не спутаешь. — Или старший инспектор? Рад видеть вашу драгоценную особу в добром здравии…
Драгоценная особа была продуктом этикета, а доброе здравие — все же темноты. Потому что при следующей вспышке бывший лейтенант замолчал. А потом спросил:
— Что у нас происходит? — так же, как спрашивал год с лишним назад, под Фукухара.
— У нас, во-первых, пожар. В чьи обязанности входит взорвать плотину, чтобы не допустить распространения огня по лесу?
Вот так — о главном, о насущном, сиюсекундном, чтобы не давать ни вздоха на сомнения и колебания…
— В обязанности местного управляющего.
— Плохо. Он мертв. Вы послали человека в контору?
— Да, господин инспектор.
— Пошлите кого-то на дамбу. Желательно офицера. Я не знаю, что делается внизу, — им может быть не до пожара.
— А до чего же тогда? — изумился Такаока.
— Сегодня захватили — и, быть может, уже убили — правительственного чиновника из железнодорожного ведомства. Я должен его вернуть. Лучше — живого.
— Да чиновник-то на что им сдался?
— А это не просто чиновник. Это Асахина Ран. Он сюда приехал с инспекцией — шпалы они некачественные поставляли — и заметил, чего не нужно.
