— Мы никогда не были рабами, — возразила Мериамон, — только у персов. Но мы боролись, как могли.
— Значит, так, — сказал Александр. Теперь он полностью повернулся к ней, держа в руках посох и плеть. Лицо его осветилось каким-то новым светом. — Вот в чем главное. Они отняли у вас свободу. Сделали вас рабами.
— Тебе понадобилось так много времени, чтобы понять это?
— Я должен был увидеть сам. Когда тебе говорят, этого недостаточно. Вы проиграли войну. И не одну. Цена оказалась высокой, но цена всегда такова, если дело доходит до войны. Это своего рода справедливость. Но то, что вы питали такую глубокую ненависть, и так долго, против тех, кто правил вами достаточно хорошо…
— Они управляли нами.
— Нас вы будете тоже ненавидеть? Ведь мы тоже будем управлять вами.
— Вас мы выбрали сами.
— Да. — Он поднял посох. — Македония — пастушеская страна. Я думаю, мы способны это понять.
Она наклонила голову.
Он взглянул на нее. Взглянул пристально.
— Почему вы соглашаетесь с этим? Почему бы вам просто не выбрать своего собственного царя и не предложить мне отправляться назад, откуда пришел?
— Ты тот царь, который нам дан.
— Это не причина.
— Это все.
Глаза его сверкнули. Мериамон ждала вспышки, но Александр умел владеть собой.
— Отлично, — коротко сказал он. — Я буду короноваться по-египетски, хотя и буду при этом выглядеть круглым дураком. Я сделаю это для тебя, и ни для кого больше. Потому что тебе это будет приятно.
Если он хотел ее смутить, то его ждало разочарование. Она пожала плечами.
— Ты делаешь это для богов, признаешь ли ты это или нет. Если тебе хочется служить им в мою честь, зачем бы я стала противиться этому?
— Я все еще тот же, кем был, — сказал он. — Я все еще Александр Македонский. Что бы я здесь ни делал, этого не изменить.
— Ты всегда оставался самим собой, — ответила она. — И всегда останешься.
Мериамон чувствовала себя очень усталой, возвращаясь назад в свои комнаты. Она думала, что ее будет провожать стражник или слуга. Но об этом как-то забыли, а, может быть, она ускользнула, прежде чем кто-нибудь заметил: она умела не привлекать внимания.
Ее уже ждали. Лампа была зажжена и стояла на столе. На лучшем стуле, с резной золоченой спинкой, сидел кто-то. Маленький, худой, она даже сначала подумала, что мертвый: крошечная иссохшая мумия человека. Но глаза блеснули, и она увидела в них яркое пламя жизни.
На нем была очень простая одежда жреца; свет отражался от его бритой головы. На нем не было никаких украшений, никаких знаков отличия. Ему не важны были отличия, он их не хотел и не нуждался в них. Кто он такой, было ясно каждому зрячему, если он был одарен магической силой.
У нее перехватило дыхание, сердце на мгновение остановилось, потом сильно забилось. Она поклонилась до полу.
— Маг, — сказала она, исполненная почтения. — Великий жрец, господин Аи, я счастлива видеть тебя здесь.
— Подойди, — сказал он. Голос у него был такой же, как взгляд — глубокий и мерцающий. Был ли в нем смех? Или нетерпение? — Поднимись. Это я должен был бы поклониться тебе, но мои старые кости уже совсем не гнутся.
Она упала на колени.
— Ты? Кланяться мне? За что, ради всего святого?
Он засмеялся, потом закашлялся. Тень позади него зашевелилась и оказалась молодым жрецом, с кожей и лицом нубийца, почти таким же черным, как тень Мериамон. Господин Аи взмахом руки отослал мальчика, не отрывая глаз от Мериамон. Или от того, что стояло позади нее, почти такое же материальное, как молодой жрец, положив на ее плечо невесомую руку.
— Каждое живое существо имеет тень, — сказал старик, — но ни у кого, кроме тебя, нет такой тени.
— Ты же был одним из тех, кто дал мне ее, — сказала она.
— Не я, — возразил он. — И ни одно человеческое существо. Это дело богов. Мы просили у них защиты для тебя. И они по-своему удовлетворили нашу просьбу.
Она уселась на корточки. Это было достаточно удобно, и Аи, казалось, не возражал. Теперь, когда у нее было время подумать, Мериамон удивилась, что Аи здесь, в то время как она считала, что он находится в безопасности в храме Амона, далеко вверх по течению Нила, в Фивах.
— Ты проделал длинный путь, — сказала она, — чтобы увидеть царя?
— Я прибыл, чтобы увидеть тебя. Она нахмурилась, а он улыбнулся.
— Подойди сюда, дитя.
Задержавшись на мгновение, она повиновалась. Молодой жрец придвинул ей табурет. Она вежливо поблагодарила его. Он был ей незнаком: новичок, появившийся за то время, пока ее не было. Он смотрел на нее со страхом и загораживался от ее тени. Она хотела сказать ему, чтобы он не делал из себя посмешища, но решила не позорить его перед старым магом. Она села на табурет и ждала, когда Аи начнет говорить.
— Итак, — сказал он, — я прибыл, чтобы увидеться с царем, но сначала я пришел к тебе.
— Чтобы забрать меня обратно в Фивы? — Она не могла понять, что чувствует. Радость? Облегчение? Глубокое отвращение, от которого ее всю передернуло?
— Это должны решать боги, — ответил Аи. — Хотя многие в храме были бы рады, если бы ты снова вернулась. Больше ни у кого нет такого чистого голоса для утреннего гимна, и без тебя службы во внутреннем храме идут как-то не так. Кажется, двое молодых жрецов страдают по тебе… кажется, я слышал что-то такое.
Вот беда, но это так похоже на него. Она хотела остановить его взглядом, но с такими горящими щеками у нее не хватило сил, а ум ее стремился вовсе не к тем двум молодым идиотам, а к тому, кого Аи никогда не видел. И кого, благодаря богам, не увидит никогда.
Улыбка у него была невинная, как у ребенка.
— Нет, я пришел не для того, чтобы вернуть тебя, хотя был бы рад сделать это. Я пришел поговорить с тобой.
Она вздохнула. С сожалением? С облегчением?
— Об Александре?
— О Великом Доме.
— Александр — фараон. Таким его в Мемфисе увидит мир.
— Увидит ли?
Голос Аи звучал негромко, лицо было безмятежно, но Мериамон застыла — и снаружи, и внутри.
— Так приказали боги, — сказала она.
— Приказали?
— Они так сказали мне, — ответила Мериамон.
— Скажи мне.
Она взяла его за руки. Они были тонкие, как палочки, сухие и сморщенные, но в них была сила. Она передала ему все, что знала, не в пустых звучащих словах, но голосом сердца, а также мыслей и видений: о царе, его битвах, свои сны с начала до конца. Это был целый мир, переданный на одном дыхании, в один бесконечный миг.
Она отпустила его. Если до этого Мериамон была усталой, то теперь она была просто вымотанной. Аи стал еще больше похож на мертвеца: глаза закрыты, лицо неподвижно. Он, казалось, даже не дышал.
