Кончина этого человека была ужасной. Веревка, по которой он спустился, оборвалась, и колодец стал его могилой. В этом пустынном месте услышать крики из-под земли было некому. Умереть от жажды на дне колодца – есть что-то жутковатое и назидательное в такой смерти.
Здесь же обнаружился и ладан, которого не хватало по расчетам среди вещей Омара. Человек, похитивший имя и имущество брата, зачем-то спрятал часть ладана на дне заброшенного колодца. Что он замышлял, можно только догадываться, однако место для тайника он выбрал довольно удачное. К саду можно было подъехать со стороны поля, не попадая в поле зрения городской стражи, народу вокруг никого. Кроме того, сбросить мешки – дело недолгое. Похоже, погибший намеревался таким образом обмануть своих сообщников.
Когда все закончилось, Баркук слазил на дно колодца еще раз и тщательно обследовал стены. К его великому разочарованию, никакого хода к тайным подземельям там не оказалось. Мне же не давала покоя другая мысль. Самозванец спрятал здесь ладан до того, как прибыл на постоялый двор. Значит, он заранее знал о существовании колодца в заброшенном саду. Но ведь он был в Мохши чужаком, прожил здесь все лето, и его никто ни разу не узнал.
Злат лично обыскал тело, обнаружив туго набитый серебром кошелек. Видно, погибший носил все деньги с собой. Посмотрев зубы, доезжачий сказал:
– Молодой был, а знал, что творилось здесь тридцать лет назад. Про платок в могиле, про колодец в саду.
Подумав немного, он обратился к брату Иоганну:
– В этом саду много народа бывало?
Тот отрицательно покачал головой:
– Сюда никого не пускали. Яблоки же… Ну и другие плоды. Ограда крепкая была, замок на калитке. Со стороны поля стража всегда объезжала. В основном я один здесь копался. Наставник мой лишь изредка ко мне заглядывал. Он с садом возиться не любил. Его увлечением была алхимия.
Оказалось, что слово «алхимия» для брата Иоганна означало не тягу к тайнам сущего, а любовь ко всякого рода шарлатанству. Чего греха таить, в глазах простых обывателей адепты тайных знаний чаще выглядели именно шарлатанами. Поиски таинственного философского камня на деле оборачивалось превращением свинца в золото, вызыванием и укрощением духов или поиском рецептов вечной молодости.
Наставник брата Иоганна был вхож к царице. Знал толк в магических ритуалах и алхимических превращениях. А еще он знал про колодец в запертом саду.
– А куда потом делся этот знаток могильных тайн и уединенных колодцев?
– Сразу после смерти царицы он уехал в Тану. Больше я о нем никогда ничего не слышал.
XXXVIII. Сурожский гость
Оставив тело в саду, Злат тщательно обошел ограду со стороны поля. В одном месте она была частично разрушена. Не до основания, а так, чтобы можно было легко перелезть. Наверное, это сделали, когда дворец опустел, оставшись на попечении лишь нескольких слуг. Кто-то лазил за яблоками со стороны поля. Потом деревья одичали, прекратилось и разрушение ограды. Через пролом явно никто не перебирался с прошлой осени: в свежей траве не был сломан или примят ни один стебелек.
Между тем настало время обеда. Пришел Илгизар. Пришел один, оставив Мисаила в своей лаборатории присматривать за каким-то процессом, который нельзя было прерывать.
– Его Магинур покормит. Заодно и послушает историю перстня. А то вся прямо извелась со вчерашнего дня. Вы же знаете, как любят молодые девушки такие рассказы о вечной любви.
Меня больше интересовала история снадобья вечной молодости, и я спросил, что получилось из рецепта лесного колдуна. Оказалось, Мисаил придумал способ, как усилить действие этого средства, растворяя его состав в том самом «духе вина», с которым мне уже не раз довелось повстречаться.
– Он использовал способ, именуемый арабами алькоголь. Тщательное измельчение, которое позволяет извлечь из вещества наибольшее количество свойств. Так что полученное снадобье будет обладать гораздо более сильным действием, чем то, которое использовала Баялунь. Некоторые из этих трав знахари часто применяют для сохранения свежести лица.
Весть о находке в заброшенном колодце было решено пока скрыть. Прежде всего Злат не хотел, чтобы слух дошел до неведомого сообщника убитого, который так не желал, чтобы мы раскрыли его тайну.
– Теперь у нас есть начало этой истории, – удовлетворенно щипал свою длинную бороду Илгизар. – Она идет от того самого монаха, что некогда был наставником брата Иоганна. Именно он рассказал ее этому лжекупцу. Хотя, кто знает, может, он и был купцом? Довольно ловко торговал ладаном, купил кое-что, а часть товара припрятал явно для последующей продажи. Что нам еще про него известно? Он знал арабский язык. В этом нет никаких сомнений – ведь с ним беседовал местный имам. Знал кипчакский, но не знал буртасского, мордовского и венгерского. Таскал с собой толмача. Значит, был в Орде человек не чужой, а вот в здешние края его раньше не заносило. Зато мы можем точно сказать, что он приехал не из Венгрии, откуда, по словам брата Иоганна, был его наставник.
– Зато оттуда прибыли два его сообщника, которые скрываются в пещерах, – напомнил Злат.
– Мы слишком доверились предположениям Симона, – покачал головой Илгизар, – а он смотрит на все со своей колокольни. Из Львова. Там действительно венгерские дела ближе всего. Но ведь асы вполне могли прибыть и с Кавказа. У того же Хаджи-Черкеса их полно на службе в Азаке. Ведь ноги нашей истории растут именно оттуда. А вот знающих арабский язык там как раз немного.
– Раньше было больше, а теперь, когда заглохла караванная торговля с Востоком, действительно, арабский почти не в ходу.
Илгизар ткнул пальцем перед собой, словно устанавливая ось мироздания:
– В прошлый раз я сказал, что у нас теперь есть узел, к которому тянутся все нити. Таинственный сосуд из гробницы. Теперь у нас появилось и начало. И не одно, – он посмотрел на меня. – Мы знаем, что путь настоящего купца прервался в Бельджамене и именно там начался путь его двойника. Давайте внимательно посмотрим на Бельджамен. Случайно ли все произошло именно там?
– За Бельджаменом начинается улус Тагая, – загнул палец доезжачий. – Кроме того, оттуда рукой подать до Гюлистана, куда уходит еще одна ниточка нашего узелка.
Он уже собрался опустить руку с двумя зажатыми пальцами, как его осенило:
– А еще в Бельджамене и Сарае полно людей, знающих арабский!
Илгизар выпрямился и вложил ладони в рукава, как обычно делал, переходя от размышлений к рассказу:
– Я много лет был мужем сказочницы, поэтому кое-что понимаю в этом ремесле. Давайте попробую сочинить историю. Некий старый шарлатан рассказывает про далекий город Мохши, коварную царицу Баялунь, подземные ходы и эликсир вечной молодости. Как положено в хорошей сказке, здесь есть заколдованная гробница и спрятанные сокровища. Например, тот самый эликсир, который царица велела положить с собой в могилу. Историю слышит другой шарлатан, который понимает, что этот эликсир можно выгодно продать какой-нибудь легковерной богатой женщине.
– Почему только женщине? – возразил Злат. – Вспомни, как еще Узбек пытался овладеть секретом бессмертия. Да и разве один Узбек? Товар ходовой. Очень. Хотя и опасный. Водить за нос царей – ремесло рискованное.
Новоявленный сказочник не повел бровью. Видимо, это ничего не меняло в его рассуждениях. Не сгоняя с губ легкой улыбки, он продолжал:
– Мы не знаем, кому в конце концов предназначался этот товар, но совершенно ясно, что его предложили Тагаю. Эмира история заинтересовала. Скорее всего, он и сам слышал раньше похожие рассказы. Однако опытный царедворец меньше всего хотел выставить себя олухом, поверившим бабушкиным сказкам, тем более что он хорошо знал здешние места и мог проверить правдивость рассказа. Его ловчий отправился к колдуну, который некогда был приближен к Баялуни. Что было дальше, нам неведомо. Колдун ничего не сказал о сосуде со снадобьем, зато подтвердил существование платка, который был похищен из гробницы. После этого главное действующее лицо всей этой истории бесследно исчезает. Мы знаем, что произошла трагическая случайность, но его сообщники так и остались в неведении. Видимо, у них сохранилась договоренность с покупателями, потому что они до сих пор сидят в Мохши и отслеживают любую новость, связанную с пропавшим купцом.
