Анна, удовлетворенная ответом, кивнула.
— Онфруа неплох собой, — признала девочка, заклеймив его этой блеклой похвалой. — Но Генрих тоже красавец, да еще очень смелый — почти такой же отважный, как Малик-Рик. Надеюсь, у меня будет муж, похожий на него.
Последняя ремарка словно случайно сорвалась с языка, будто мысль просто пришла ей в голову. На самом деле Анна расчетливо направляла беседу в интересующем ее направлении.
— А у меня есть еще вопрос, — продолжила юная киприотка, невинно хлопая ресницами. — К тем, кто был замужем. Можете поделиться, каково это, возлежать с мужчиной? — Не дожидаясь новой выволочки, девочка продолжила торопливо: — У меня есть право знать — однажды мне предстоит выйти замуж, и вы же не хотите, чтобы я черпала сведения из болтовни слуг. Я слышала, что в первый раз должно быть больно, но как потом. Приятно?
Когда все взоры обратились в ее сторону, Джоанна сухо хмыкнула. Она действительно полагала, что Анна имеет право знать — неведение чревато опасностью.
— Да, приятно, — промолвила она и прибавила благоразумно, что этими радостями следует наслаждаться только под священной сенью брака.
Анна подалась вперед, ее голубые очи перебежали с Джоанны на Беренгарию, затем на Изабеллу, после чего снова остановились на Джоанне.
— Но на что это похоже?
Джоанна не бралась объяснить.
— Это... это доставляет удовольствие, — промямлила она, адресовав другим женщинам взывающий о помощи взгляд.
София хранила мрачное молчание, подтверждая подозрения насчет жизни в качестве супруги Исаака, но Беренгария сделала попытку:
— Анна, это очень сокровенное событие. Большинству женщин очень радостно делить подобную близость со своим мужем.
Изабелла слушала с нарастающим изумлением, поскольку не ожидала, что подруги станут использовать такие простые, досужие фразы для описания столь божественного опыта. Она открыла уже рот, чтобы дать более живую и убедительную характеристику акта любви, но в последний момент одернула себя, поняв причину их сдержанности.
Анна, ожидавшая подробных ответов, была разочарована, но поняла, что на большее рассчитывать не приходится, и спустя несколько минут отошла в сторонку вместе с Алисией. Последнюю явно впечатлила смелость подруги, и вскоре они уже шептались и хихикали. Убедившись, что девочки не могут их слышать, Изабелла наклонилась и проговорила вполголоса:
— Поначалу я не поняла, почему вы обе так сдержанны, так неохотно делитесь с ней, но потом...
— Сдержанны? — отозвалась Джоанна, искренне озадаченная. — Я была совершенно правдива с ней. Молодой девушке важно знать, что находить удовольствие в супружеской постели — это не грех. Если ей не сказать, она может прислушаться к тем, кого слушать не стоит. К тем, кто нашепчет ей, будто потеря девственности прискорбна даже под сенью брака. С детства девочки внимают проповедям священников о том, что «павшую» не простит даже сам Господь. Неудивительно, что так много невест страшатся супружеского ложа. Уж лучше пусть Анна или Алисия послушают нас, чем...
— Падре Доминго, — вставила Беренгария, и они с Джоанной обменялись улыбками, словно речь шла об одной им известной шутке.
Осознав глубину своей ошибки, Изабелла смутилась, и спроси ее собеседницы про то, что подразумевала она под «сдержанностью», не знала бы что ответить. К счастью, в этот момент Джоанна закричала:
— Анна! Вы с Алисией слишком близко к краю крыши!
— Там всадники скачут по дороге из Яффы, много! — Приложив ладонь козырьком по лбу, Анна приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть штандарты. А потом повернулась к женщинам с лучезарной улыбкой.
— Это Малик-Рик! — И добавила уже для Изабеллы: — И твой муж с ним!
Изабелла несколько стеснялась разоблачаться перед Генрихом, потому как за минувшие с их последней встречи шесть недель с ее телом произошли драматические перемены. По крайней мере, ей самой так казалось. Лицо располнело, стройные лодыжки не были больше стройными, груди увеличились, под белой кожей набухли синие жилки. Она подозревала, что многие женщины по мере развития беременности ощущают то же самое, и размышляла, продолжают ли мужья находить их желанными. Однако немногие оказываются на супружеском ложе, нося ребенка от другого мужчины. Способен ли Генрих разглядеть за выпяченным животом женщину?
Фрейлины помогли ей раздеться и уложили в кровать еще до прихода Генриха. Графу явно не терпелось остаться наедине с супругой, но прежде чем выпроводить дам, он все же нашел время, чтобы галантно поздороваться с ними — с первой встречи, еще будучи женой Онфруа, Изабелла восхищалась прекрасными манерами Генриха. Глядя, как он стремительно избавляется от одежды, она ощутила, как бурно нарастает в ней желание при виде обнаженного тела супруга. Ей повезло больше многих женщин, ибо на ее долю выпало быть замужем за тремя необычайно красивыми мужчинами, но никогда Изабелла не хотела Онфруа или Конрада с такой силой, как хотела Генриха. И началось это с первого их поцелуя на крыше архиепископского дворца. За время их коротких встреч она наслаждалась любовью с супругом, открывая для себя ощущения новые и ошеломительные, и теперь затаила дыхание, когда, повернувшись, он представил ей неоспоримое физическое доказательство его влечения к ней.
— Ты так прекрасна, — промолвил граф хриплым голосом. — Ни один трубадур или трувер не смог бы восхвалять белокурые волосы, если бы видел твои распущенные косы, струящиеся по спине подобно полуночной реке.
Когда он присел на постель рядом, Изабелла положила ладонь ему на грудь, там где сердце.
— Спасибо тебе, Генрих, что до сих пор находишь меня желанной. Я раздулась, как спелая дыня, и не была уверена, захочешь ли ты...
Договорить ей не удалось, потому как граф замкнул ей уста поцелуем.
— Дыни — мое любимое лакомство, — промолвил он. Губы его касались ее шеи, горячее дыхание согревало кожу. — Но безопасно ли это для малыша?
— Я спрашивала повитуху, — ответила она. — Та уверяет, что до следующего месяца никакой угрозы нет.
Полог кровати был отдернут, и Изабелла видела, как золотистый огонек свечи пляшет у него в глазах. Глаза у него голубые, как августовское небо, подумалось ей, поскольку она до сих пор пребывала в том волшебном, сладком состоянии, когда все связанное с возлюбленным является предметом восхищения и восторга.
— Так, значит, ты спрашивала у повитухи? — промурлыкал он, сжимая объятия. — Смею ли я надеяться, что ты скучала по мне так же сильно, как я по тебе?
— Я очень скучала, милый. — Изабелла не была уверена, что с такой же легкостью призналась бы Онфруа или Конраду, потому как с ними играла более пассивную роль невинной, а затем покорной жены. С Генрихом честность давалась без труда, с ним она ощущала свободу быть самой собой, могла признаться, что жаждет снова обрести его в своей постели. — Я была так рада, когда дама Хелвис заверила меня, что наши любовные игры не причинят вреда малышу. Но...
Тут она замолчала и вздохнула, когда супруг коснулся поцелуем ее груди. Они теперь сблизились настолько, что молодая женщина чувствовала возбуждение супруга в горячем касании к ее бедру.
— Но что, любовь моя?
— Ну... посмотри на мой живот, Генрих. Как сумеем мы...
— Так вот что тебя заботит, Белла? — Граф тихо рассмеялся. — Эту беду мы легко исправим!
И поспешил доказать это.
Изабелла первой достигла пика, поэтому смогла полюбоваться тем, как Генрих переживает свой. Теперь она лежала в кольце его рук, удивляясь, почему такая простая вещь, как занятие любовью, может быть такой разной. Первые их соития были торопливыми и страстными — они с Генрихом оставляли след из разбросанных по всей опочивальне предметов одежды и каждое утро оставались в постели допоздна, чтобы, появившись наконец в большом зале, удостоиться лукавых улыбок собравшихся. Сегодня все происходило не так бурно, не так быстро и более осознанно. Она знала, что он сдерживает себя, и была тронута такой заботой о ее ребенке, о ней самой. Нет сомнений, что мужчина, способный быть одновременно пылким и нежным способен стать хорошим отцом.
