Дама кивнула и подала ему руку, но перед тем опустила на лицо вуаль, оставив видимыми только глаза. Рыцарь знал, что виновата игра света, но они показались ему золотыми и сверкающими, как горящие в темноте кошачьи зрачки, и он похвалил себя, что сумел найти гостиницу совсем рядом с собором.
— Сколько у нас времени? — спросил Морган, как только они успешно влились в привычную уличную толкотню, создаваемую пешеходами, телегами, разносчиками, нищими и иногда встречающимися всадниками.
— Я велела им ждать меня у входа в собор, когда зазвонят к вечерне. Мои провожатые обрадовались шансу распорядиться половиной дня по своему усмотрению и, скорее всего, направились в ближайшую таверну или публичный дом.
— Вечерня? В таком случае у нас есть три часа.
Мариам кивнула, и глаза ее прищурились в уголках, как если бы она улыбалась.
— Предположительно я встречаюсь с епископом Теобальдом и приором Уильямом из госпиталя Св. Томаса Мученика, чтобы обсудить пожертвования в пользу бедных Я приказала воинам отвести меня сначала в собор, чтобы я могла вознести молитву о душах погибших при осаде Акры. Будет подозрительно, если я вернусь позже вечерни, так как меня ожидают к ужину. А без эскорта из замка я уйти не могу. Дочь короля, пусть даже рожденная от наложницы в гареме, не может расхаживать по улицам одна, хочешь не хочешь. Насколько легче было бы грешить, не будь я такой знатной!
Морган остановился и заглянул в эти восхитительные золотистые очи.
— Так ты считаешь, что мы грешим, кариад?
— Нет, не считаю, — без колебаний отозвалась сарацинка. — Блуд относится в худшем случае к разряду грехов простительных. Поэтому, если у тебя нет где-нибудь в Уэльсе жены, о которой ты забыл обмолвиться, я не считаю, что мы подвергаем опасности свои бессмертные души.
Они продолжили идти, и фрейлина оперлась на руку кавалера.
— А скажи я, что считаю нашу связь смертным грехом, ты отвел бы меня назад в замок?
Морган поразмыслил над вопросом.
— Нет, я попытался бы убедить тебя, что это не есть грех, — честно признался он, и услышав в ответ ее тихий, гортанный смех, захотел вдруг остановиться и расцеловать любимую здесь и сейчас. К счастью, идти им оставалось недалеко, так как гостиница уже показалась в виду. Молодой рыцарь готовился к встрече, как к военной кампании, и договорился о пропуске через черный ход, чтобы не проходить через общий зал. Пусть даже дама скрывалась под вуалью, ему не хотелось делать из нее объект любопытства других мужчин. Мариам подшучивала над ним, говоря, что так ловко свидание без большого опыта не устроишь, но поднимаясь по лестнице, шагала так же нетерпеливо, как и он.
Морган намеренно снял комнату на верхнем этаже, чтобы можно было не закрывать ставни, и помещение купалось в мягком предзакатном солнце. Мариам опасалась, что, оставшись наедине, они могут испытывать поначалу неловкость, но едва заперев дверь на засов, возлюбленный отстегнул на ней вуаль и припал к ее губам поцелуем, о котором мечтал на улице.
— Давай сделаем все правильно, — прошептал он и подхватил ее на руки. Но когда валлиец направился к кровати, сапог его поехал по устилавшему пол сену, а вес женщины помешал восстановить равновесие. Непроизвольно выругавшись, Морган повалился вперед, и оба рухнули на тощий соломенный матрас, причем только ловкость молодого человека помешала ему приземлиться прямо на фрейлину.
Мариам не успела вымолвить и слова, как рыцарь покатился со смеху.
— Отлично, Морган, просто отлично! — заявил он. — Существует ли лучший способ впечатлить женщину, как уронить ее на пол? Что еще могу я сделать, чтобы поразить тебя, миледи? Наступить на юбку, опрокинуть ночной горшок!
Тут она тоже рассмеялась — если бы Морган на самом деле хотел впечатлить ее, то никакой расчет не мог оказаться удачнее этой ироничной реакции на свою неудачу. С первой их встречи сарацинку очаровала неспособность валлийца слишком серьезно относиться к себе — черта столь же привлекательная, сколько редкая.
— Не так уж все скверно, — возразила Мариам. — Ты ведь на самом деле не на пол меня уронил. И хотя бы не сможешь теперь обвинить в падении меня, говоря, что я слишком тяжелая.
— Боже правый, женщина! Я неуклюж, но не глуп! — с усмешкой заметил рыцарь, и она осознала вдруг, насколько ей в бытность замужем за достойным, надежным человеком не было возможности вот так посмеяться вместе в постели.
Мариам коснулась пальцем губ возлюбленного, и тот припал горячим поцелуем к ее ладони. После этого они уже не знали, как скорее избавиться от одежды.
Морган искренне любил женщин как на ложе, так и вне его, и поскольку многие из них находили юношу весьма привлекательным, за двадцать семь лет, прожитых на свете Божьем, мог похвастаться немалым количеством связей. Он знал, что первоначальное слияние редко оправдывает надежды — подчас мужчине и женщине требуется время, чтобы приладиться к ритмам друг друга, услышать то, что говорят им их тела. Поэтому молодой человек был готов к разочарованию, поскольку слишком долго ждал этой минуты, многие месяцы представлял, каково это будет — заниматься любовью с Мариам. Занизив для первого раза свои ожидания, Морган обнаружил вскоре, что беспокоился напрасно. Томление возвело их желание на пугающую высоту, разогрело до такого жара, что он удивлялся потом со смехом, каким это чудом под ними не вспыхнула постель. К этому времени они научились доверять друг другу настолько, что смогли отбросить прочь все запреты, и в результате их сексуальный опыт получился необычайно ярким, оставив обоих изможденными, удивленными и восхищенными.
— Неужели так будет всякий раз, Морган? — спросила Мариам, снова обретя дыхание.
Сарацинка попыталась сесть, но решила, что кости еще не способны удержать ее, и упала на подушки, с восхищением глядя на возлюбленного. Тот откинул покрывало, потому как был влажен от пота.
— Хотел бы я сказать «да», кариад, но это... это было так близко к идеалу, насколько можно мечтать.
— Ты утверждаешь, что мы уже достигли вершины и теперь будем только спускаться? — Мысль показалась им дико веселой, и оба смеялись так, что слезы брызнули из глаз. — Как величали вашего великого валлийского волшебника? Мерлин? Думаю, я буду теперь так тебя называть. — Тут Мариам расплылась в кошачьей улыбке величайшего наслаждения. — Потому как ты воистину способен творить заклинания.
— Мерлин? Я возражать не стану, — заявил молодой рыцарь с таким самодовольством, что сарацина пихнула его локтем под ребра.
Он защищался подушкой, и между ними разгорелся увлекательный эротический поединок, преждевременно оборвавшийся, когда они оказались в опасной близости от края кровати. Оба еще пребывали в эйфории, еще летели на гребне волны, и никто не был готов возвращаться в реальный мир, поджидающий за запертой дверью. Но Мариам пришла вдруг в голову неприятная мысль.
— Как мы узнаем, что близится вечерня? — спросила она. — Если опоздаю, меня хватятся и станут искать в епископском дворце.
— Я купил одну из тех свечей, что размечены на часы, — ответил рыцарь.
Заставив себя встать с кровати, он пересек комнату и чиркал кремнем по огниву до тех пор, пока фитиль не занялся. Молодой женщине никогда прежде не доводилось бывать в гостиницах, но оглядевшись, она поняла как постарался возлюбленный, чтобы сделать их свидание по возможности удобным — здесь было чище, чем стоило ожидать от съемного помещения: пол устилало свежее благоуханное сено, не бросалось в глаза обычной пыли и паутины. В дополнение к свече имелся тазик для умывания, полотенца, одеяла слишком дорогие для того, чтобы принадлежать любой гостинице, подушки, кубки, кувшин с вином и блюдо с фруктами. Морган позаботился припасти даже медный ночной горшок.
Выпростав руку, она поманила его обратно в постель, промурлыкав негромко:
— Здесь так пусто без тебя, любимый.
Он захватил с собой вино и фрукты. И оказался настолько практичным, что не забыл полотенце, которым обтер ее влажное тело, удивляясь при этом золотистой, под стать глазам, коже. Пока Морган обтирался сам, Мариам любовалась им, потягивая вино.
