Впрочем, один, неохваченный тревогой гость, дотянулся и звонко шлепнул хозяйку по эффектно обтянутому дорогой тканью заду. Гитарист рванулся влепить тому пощечину.
Раиса не успела возмутиться фамильярностью…
С жутким и несоразмерно громким, как от взрыва, треском разбилось боковое окно, соединявшее комнату с кухней и в него молча, с видом оскорбленного достоинства просунулось огромное свиное рыло, «поводя очами» и в нелепой морской бескозырке без ленточек, но с рубиновой звездой.
Все онемело и даже окаменело в помещении, кроме движущихся в такт настенным часам свиных глазок, выражавших одно:
— Счас всех запомню и по одному сожру!
Намерение это не могло показаться фантастическим, так велико было это рыло и пасть с желтыми клыками.
Изумление растянуло яркие губы Раисы, превратив их в красный переливающийся и растущий овал. Затем, когда должен был раздаться облегчительно громкий звук и может быть самые нужные слова, грудь ее переполнилась воздухом и так замерла, поскольку дыхательный путь замкнуло.
Само помещение вдруг пришло в движение. В первую секунду оно было необъяснимо. Стены и потолок стали стремительно колебаться и трепетать. Многие из гостей покачнулись и невольно сдвинулись со своих мест, потому что в этот самый, и без того драматический, момент пространство пола будто наклонилось и мигом заполнилось стремительно бегущими к неизвестной цели мелкими, невообразимо грязными поросятами.
Всеобщее «А-А-А!!!» потрясло стены, и все разом смешалось. Как будто вихрем смахнуло скатерти со столов, заодно с посудой, яствами и обещанным артисту Ворону коньячком. И хоть рыло хряка Федьки (а это был конечно же он) убралось назад в кухню, поскольку Макаревич успел одновременно брызнуть боржомом в лицо хозяйки для возвращения в чувство, и бутылкой в самое рыло хряку запустить, и даже боковым зрением отметить или вообразить мимолетный восторг в глазах возлюбленной, паники не убыло.
Поросята, преодолев пространство жилплощади в одну сторону, бросились преодолевать его в другую, а затем устремились в третью, увлеченно визжа и стараясь сократить намеченные маршруты, для чего припускали прямо по столам, битой посуде и спрыгивая на головы и туловища упавшим гостям.
Гости вскакивали, чтобы вновь опрокинуться в самых нелепых позах, тем более не все распознали этот вид животных и подумали черт знает что. Дамы невольно демонстрировали скрытые доселе части тела и секретные детали туалетов. Все гости отказывались понять — номер ли это программы, проявление мистики, или таково воздействие заграничного алкоголя на организм советского человека? Кое-кому молниеносно пришел на ум вопрос: не Пост ли нынче, на фоне стольких закусок? Профессор же Виноградов украдкой стремительно перекрестился.
При виде поросят, Раиса все же рухнула в обморок, на радость подхватившему ее Макаревичу, тотчас утянувшему возлюбленную за подмышки в соседнюю комнату.
Ворон еще прежде как-то пропал у всех из поля зрения. Актер ускользнул, как только Раиса выпустила на миг его локоть.
…
В это же самое время вдова Спиридонова Матрена наняла за рубль соседа, имевшего в пользовании мелкий полугрузовой автомобиль, и вдвоем они принялись перетаскивать клад из Матрениного подпола в крытый брезентом кузов.
Сосед был молчун и лишних вопросов не задавал, опираясь на полное к Матрене доверие. Промолчал он и когда пер на спине обернутый рогожей пулемет, который признал по стальным колесам, форму которых не удалось замаскировать. Погрузив оружие и боеприпасы, приятели завели в машине мотор, для чего Матрене пришлось несколько раз усердно крутануть заводную ручку, и тронулись в сторону милицейского отделения, где служил полюбившийся вдове Павел Перец.
Матрене в голову явилась фантазия дополнительно вооружить сержанта и товарищей его в борьбе с душегубами, никак не хотевшими переводиться на пути ко всеобщему Светлому будущему.
Матрена с годами пришла к уверенности, что если не происходит войны, люди тотчас начинают жить незаслуженно хорошо, копить ненужное, избыточно питаться и все меньше работать. С другой стороны пропасть разводится разного жулья и воров с бандитами. Они, отчасти, регулируют эту ситуацию, грабят особо зажравшихся, одновременно приготовляя себе место в аду, если только не раскаются искренно, хотя бы в последний миг.
За это их часто любит публика, еще не подвергнутая грабежу. Небогатые люди воображают, что разбойники могут сделаться народными мстителями Робин Гудами. У богатых будут отбирать, а им отдавать. Дело доходит до сочинения о них песен или кинофильмов. Но это всего лишь мечта. На самом деле душегубы быстро смыкаются с богатеями, чтоб из бедных тянуть последнее.
Только среди своих соседей Матрена насчитала с дюжину типичнейших паразитов, совершенно не похожих на тружеников или каких-нибудь докторов с учителями. Даже на лицах они носили отпечаток паразитического образа жизни. Таковы же были и их подрастающие дети. Между ними водилась дружба, не могущая не привести к злокозненным замыслам и действиям. Милиционеры тогда могут и не справиться с вражьей силой, ведь у них, как заметила Матрена, даже в кобурах вместо пистолетов лежали свертки с хлебом и вареные яйца. Теперь, если вдруг негодяи нападут внезапно на отделение и захотят всех перебить, а сообщников своих освободить, то Паша сможет хотя бы напугать их пулеметом.
В отделении дежурный, явно недовольный тем, что его вывели из глубокой озабоченной задумчивости, нехотя и сквозь зубы пояснил вдове, что Перец командирован в пионерлагерь за город. При этом лицо его никак не походило на благородные милицейские физиономии, которых множество видела Матрена в кино. Скорее, он смахивал на переодетого бандитского вожака. Еще несколько таких же типов проскользнуло внутрь и обратно, пока шел разговор.
— На жировку, Корытин? — окликнул дежурный одного из выходящих в форме и с совершенно негодяйской физиономией.
— Надо! Зван к одной за город, на прыроду. Воздуху глотну. Там, промежду прочим, и отдохну Перца нашего, пионэрлагерь «Зорька» неподалеку и река с рыбаловкой, — ответил тот, выходя на крыльцо и сладко потягиваясь выпуклым животом.
Вдова так и замерла. И ход ее мыслей повернул в другую сторону. Она бросила расспрашивать угрюмого дежурного, посмотрела только на него особо, так, чтоб тот забыл ее навсегда, затем уселась в кабину грузовичка и велела соседу ехать за брусничного цвета «Победой», в которую уселся пузатый Корытин.
— Вот и мы в «Зорьку». Туда все и свезем орелику моему Пашечке, — решила Матрена, — не то вооружим еще ошибкой каких-нибудь ряженых оборотней или кровопийц.
