Деревушка словно пребывала в послеполуденной дреме — только пара негров попалась нам на глаза, собаки рыча возились в кучах мусора да ребенок заливался плачем где-то в колыбели. Но на противоположном конце деревни нам встретился какой-то неприветливый парень, строгающий что-то, сидя на пне. Его соломенная шляпа была надвинута на самые глаза, а босые ноги почти по щиколотку утопали в пыли. Мне показалось безопаснее самому начать разговор:
— Привет! — сказал я как можно дружелюбнее.
— И вам привет, — буркнул он.
— Это дорога на Мемфис, дружище? — спросил я.
Он с минуту помолчал, очевидно, обдумывая одну из тех неуклюжих острот, которые являются подарком штата Миссисипи человеческой цивилизации. Наконец, он выдал:
— Ну, если не знаешь, куда ведет дорога, то чертовски глупо по ней ехать, не так ли?
— Конечно, если только не уточнить маршрут у смышленого парня вроде тебя, — ответил я.
Он выпучил глаза:
— А почему ты так в этом уверен?
Это было все равно что принять угощение от араба или торговаться с турком, — нужно было сначала пройти определенный ритуал.
— Потому что сегодня жарко.
— И это дает тебе такую уверенность?
— Это делает меня уверенным в том, что ты испытываешь жажду, так что не откажешься от глоточка-другого из фляги, которая у меня тут, под сиденьем, а уж потом ты мне, конечно, покажешь дорогу на Мемфис.
Я перебросил ему флягу, и он схватил ее жадно, словно форель мушку.
— Думаю, я могу это попробовать, — проворчал он и попробовал, отхлебнув с пинту: — И-Исусе! Прямо нектар! Йе-ха — полагаю, что ты можешь быть уверен, что едешь по дороге в Мемфис. Так что езжай так и дальше, только смотри, не застрянь в Ледяном ручье, а то только что избранный губернатор успеет состариться и умереть, прежде чем ты доберешься туда, куда собрался.
Местный философ швырнул мне флягу обратно, и я уже собрался погонять лошадей, когда он вдруг поинтересовался:
— А ты сам, наверное, с Севера? Говоришь ты не так, как в Миссисипи или Арканзасе.
— Нет, я из Техаса.
— Да ну? Далеко же отсюда до Техаса. Молодой Джим Нобл уехал туда около двух лет назад. Ты с ним, случаем, не пересекался?
— Думаю, нет.
— Нет, говоришь, — он внимательно рассматривал меня, его маленькие сонные глазки поблескивали из-под соломенной шляпы, — а не в фургоне ли Тома Литтла ты едешь? Мне знакома эта сломанная спица, да и лошади.
На мгновение кровь заледенела у меня в жилах, и я еле удержался от того, чтобы выхватить из-за пояса пистолет.
— Да, этот фургон принадлежал Литтлу, — спокойно ответил я, — и до сих пор принадлежит ему, только он одолжил мне его вчера. Полагаю, что когда я его верну, он снова будет принадлежать своему хозяину. Да, если бы я остался в этой стране, научившись управляться с ножом марки «Барлоу»[77] и жевать табак, то мог бы стать президентом.
— Это точно, — согласился он, — да только я впервые слышу, чтобы Том кому-нибудь хоть что-то одолжил.
— Дело в том, что я его двоюродный брат, — отрезал я, — так что мне он доверил фургон без проблем.
Тут я стегнул лошадей и повозка двинулась.
— Передавай ему привет, — раздалось у меня за спиной, — наверное, Литтл и показал тебе дорогу на Мемфис, раз уж ты по ней едешь.
Можете представить, как это меня добило. Когда мы отъехали достаточно далеко, я посоветовался с Касси, и она согласилась со мной, что нам надо двигаться как можно быстрее. Поскольку каждому бездельнику интересно, кто мы и куда едем, так что чем быстрее мы уберемся, тем будет лучше. Поэтому весь следующий день я не отдыхал сам и не давал отдыха лошадям. Наступившую ночь мы проспали и утром оставили фургон неподалеку от дынного поля, приказав негру, сторожившему его, присмотреть за нашей повозкой, и пешком прошли последнюю милю, отделяющую нас от Мемфиса.
Даже в те дни это был уже большой город, поскольку, наверное, половина хлопка всего мира проходила через него, но на мой предубежденный взгляд, он был словно полностью слеплен из грязи. Дождь начался еще на рассвете, и к тому времени, как мы карабкались по крутым улочкам, с трудом уворачиваясь от фургонов и дураков-прохожих, которые, казалось, и сами не знали, куда и зачем идут, то выглядели уже достаточно жалко. Но столпотворение, царившее вокруг, вместе с плохой погодой, лишь поднимали мне настроение, так как существенно уменьшали шансы на то, что кто-либо сможет нас узнать.
Все, что мне теперь оставалось сделать, это продать беглую рабыню и приготовить все для нашего исчезновения из этого города, не допустив просчета в планах. Как вы могли подумать, все это было достаточно просто для человека, обладающего способностями Флэши, и, должен вам признаться, эта уверенность вас бы не подвела. Однако мне интересно, многие ли из молодых людей в сегодняшнем цивилизованном двадцатом веке способны сделать нечто подобное, особенно если они находятся в стеснительных обстоятельствах, почти без гроша в кармане, в дырявых сапогах, одни в чужой стране, а все, чем они располагают, — хорошенькая мулатка, которая становится все более подавленной и нервной по мере осложнения обстановки. Тут уж требуется твердая хватка, — иначе душа уйдет в пятки.
Первым делом нужно было выяснить, когда состоятся следующие торги, и тут нам повезло, потому что аукцион должен был пройти этим же вечером, что означало для нас сделать свое дело и с Божьей помощью надеяться ускользнуть уже этой же ночью. Теперь необходимо разузнать насчет пароходов. Укрыв Касси от посторонних глаз на веранде одного из магазинов, я направился на пристань. Дождь лил так, что грядущий потоп мог бы напугать и самого Ноя, ветер также все усиливался, и к тому времени, как я добрался до офиса пароходной компании, я промок до самых печенок и был заляпан грязью с ног до головы. В довершение всех моих злоключений старик за окошком офиса, в старой грязной лоцманской фуражке, с абсолютно отсутствующим выражением лица, был глух как пень и страдал старческим маразмом. Когда я, превозмогая шум непогоды, проорал свой вопрос ему прямо в лицо, он лишь приложил руку к уху и ответил мне бессмысленной улыбкой.
— Будет ли пароход до Луисвилля сегодня ночью? — крикнул я.
— Что?
— Пароход в Луисвилль?
— Не слышу вас, мистер. Не могли бы вы говорить погромче?
Я потуже застегнул воротник и смахнул дождевые капли с глаз.
— Пароход в Луисвилль — сегодня ночью? — завопил я что есть мочи.
— Пароход куда?
— О, черт побери! ЛУИС! — Я набрал полные легкие воздуха и гаркнул: — ВИЛЛЬ! Пароход этой ночью?
Наконец-то он сообразил и закивал.
