— А у меня, — тихо сказала Мадлен, — с той поры осталось впечатление, что вы ангел…
И, словно опасаясь расчувствоваться, она вдруг сказала:
— Пошли наверх!
— Нет, вы сперва обещайте, что будете жить наверху, с нами, — твердо ответила Жилет.
— Вы так хотите? Ну что ж, я согласна!
А про себя подумала: «На самом деле так оно, может, будет и лучше…»
Когда женщины поднялись, Мадлен Феррон стала рассказывать:
— Я живу в этом подвале три дня. Мне с большим трудом удалось попасть в парк, а из парка в этот павильон, потому что мне помогает один из дворцовых слуг: я очень дорого заплатила ему за верность. Ведь все можно купить, а верность особенно!
Жилет с испуганным изумлением слушала эту женщину, которая так просто рассказывала о своих дерзких поступках.
— Этот человек, — продолжала рассказ Мадлен, — каждый вечер должен был приносить мне еду на день вперед. Должно быть, он вчера очень удивился, когда не смог войти: вы ведь заперли дверь. И представьте себе, в какой страшной тревоге провела я в подвале несколько часов, когда услышала в доме шаги… Наконец я поднялась наверх, послушала и поняла, что павильон приводят в порядок, чтобы по приказу короля поселить здесь две персоны. Кто же это мог быть? Как мне отсюда выйти? Не попалась ли я в собственную ловушку? Все эти вопросы меня мучили… Но вчера мне удалось подслушать ваш разговор, и я успокоилась. Вот как со мной все было…
Несколько минут прошло в тягостном молчании. Потом Мадлен сказала:
— А теперь вы, верно, хотите спросить, зачем я тайно пробралась в парк, зачем спряталась в этом домике, кто я такая, наконец, и что делаю в замке Фонтенбло?
Жилет, прижавшись к матери, слушала со страхом и сочувствием. Маржантина же прежде всего была удивлена.
— Послушайте, — сказала Мадлен Феррон, сердце мое так переполнено обидой, что прямо лопается. Я так долго страдала молча, что ненавижу молчание, не могу больше его выносить…
— Мы вас утешим, — кротко сказала Жилет.
— Мне утешения нет, — покачала в ответ головой Мадлен. — Я погибла, я проклята… И тело, и душа моя мучаются в последних судорогах ужасной агонии…
— Надейтесь, надейтесь! — сказала Жилет.
Она обняла Мадлен за шею и хотела поцеловать.
Но Мадлен вскочила, стряхнула ее с себя, чуть не отбросив, побледнела…
— Бедная девочка, — мрачно сказала она побледневшей и опешившей Жилет, — что вы делаете! Знайте: прикоснувшись ко мне, можно умереть!
Маржантина закричала и прижала к себе дочь…
— Нет, не бойтесь, — сказала Мадлен, утирая холодный пот со лба. — Старайтесь только не дотрагиваться до меня. О чем я говорила? Ах, да, я хотела объяснить, зачем пробралась в замок Фонтенбло.
Она еще долго помолчала, как будто не решаясь говорить.
— Послушайте, — вдруг опять заговорила она, — ведь вы ненавидите короля, правда?
— Я его просто очень боюсь! — задрожав, ответила Жилет.
— А я ненавижу, — сказала Маржантина.
— Вот где пересеклись наши судьбы: у нас общий враг. Но вы хотите только защищаться, а я собираюсь атаковать. Почему я ненавижу французского короля? Знайте только, что он заставил меня страдать от самой жестокой пытки, которой можно пытать женское сердце, нанес самое гнусное оскорбление, которое можно нанести гордому уму… Я решила отомстить. Я уже и отомстила. Сюда я пришла, чтобы присутствовать при отмщении. Я проникла за королем в его замок, чтобы видеть, как он умрет.
— Как, король скоро умрет?
— Да, — спокойно ответила Мадлен. — Он осужден вернее, чем несчастная, которую уже схватил палач, для которой нет помилования и над чьей головой уже колышется петля…
Мадлен говорила с такой жестокостью, что Маржантина и Жилет невольно содрогнулись. Откуда она знала, что король умрет? Спросить ее об этом они не посмели. Они только смотрели на нее с любопытством, сочувствием и испугом. Мадлен продолжала:
— Теперь мне нужно кое-что узнать. Прежде всего: что случилось после происшествия в гроте Отшельника? Я вижу, вы удивлены, дитя мое, что я так говорю об этом случае, как будто знаю все… Да, знаю: ведь это я, так сказать, направила туда герцогиню д’Этамп.
— Вы еще раз меня спасли! Что же, после этого со мной случилось самое чудесное событие в моей жизни: я нашла мать!
Мадлен пристально посмотрела на Маржантину.
— Хотите знать как? — спросила та.
— Да, если вас не затруднит…
— Это герцогиня д’Этамп в Париже приходила ко мне и сказала, что дочь моя здесь.
— Понятно, понятно… Теперь почему вас переселили в этот домик? Вы упросили короля? Или он, наоборот, приказал вам сюда переехать?
— Ни то, ни другое. Нам предложила поселиться здесь герцогиня д’Этамп и мы согласились: подумали, что здесь нам проще будет себя защитить и как-нибудь приготовить побег…
— Вот как! Герцогиня д’Этамп… — промолвила Мадлен и прошептала про себя: «Вот этого я уже не понимаю… если только… да! Все возможно при этом дворе, прогнившем до мозга костей!»
Вслух она продолжала:
— Вот послушайте, я думаю о нашем положении. Дать вам уйти отсюда я попробую.
Жилет радостно вскрикнула.
— О, это будет трудно… но не невозможно. А пока ждите, бодрствуйте, не теряйте бдительности, будьте настороже днем и ночью.
Мадлен встала и сказала:
— Осмотрим дверь.
Она подошла к ней, потрясла, убедилась, что замок держится на надежных болтах, что внутренний железный засов не подпилен, что скобы прочные.
— Тут все хорошо: не с этой стороны опасность.
Точно так же она осмотрела все окна. Убедившись, что ставни тоже надежные, она немного подумала и вдруг иронически улыбнулась.
— Поняла! — сказала она про себя, а вслух произнесла: — Знаете, я думаю, вы правы. Нечего мне оставаться в подвале, где я кашляла и болела без всякой пользы. Раз вы позволите, я поселюсь рядом с вами, в пустой комнате. Мадемуазель Жилет может спокойно спать: ручаюсь, что в эту ночь с ней ничего не случится. А с вами, сударыня, нам еще надо немного поговорить… угодно вам?
— Но на чем же вы сами будете спать? — спросила Жилет. — Да, вот на этом канапе!
— Оно как раз мне очень подойдет, — сказала Мадлен.
В комнате Жилет стояло прекрасное канапе, длинное и широкое: один человек мог на нем разместиться не менее удобно, чем на кровати.
«Этому канапе лучше стоять в пустой комнате, чем в девичьей спальне!» — почему-то подумала Мадлен.
Втроем они перенесли канапе, и Жилет вернулась к себе в спальню, а Маржантина с Мадлен остались вдвоем в столовой.
Мадлен подвела Маржантину к двери, отделявшую столовую от пустой комнаты. Дверь запиралась на простую щеколду.
