— Здесь? Значит, ее останки покоятся там, внизу?
Староста кивнула и улыбнулась, что Пауле показалось совершенно неуместным. Эта женщина вызывала у нее тревогу.
— Но почему? Насколько я знаю, моя бабушка никому ничего плохого не сделала.
Нориа отвела Паулу от края и начала переводить:
— Тогда было тяжелое время. В деревне разразилась холера, и дадарабе обвинил в этом Матильду. В ту ночь вся деревня пригнала сюда Матильду и двоих священников, которые направлялись в миссионерскую станцию. — Нориа сделала небольшую паузу. — И здесь их заставили прыгнуть в море.
Нориа еще что-то спросила у старосты, затем перевела ответ:
— Госпожа Ракотовао говорит, что ей очень жаль, сегодня ее переполняет стыд, что ее почтенный отец совершил такой поступок.
— Так она тоже при этом присутствовала?
Нориа кивнула.
— А почему ее отец это сделал?
— Он был дадарабе, и после долгой беседы с предками убедил деревню в том, что это единственный способ успокоить их.
— А что она думает сегодня по этому поводу?
— Этот вопрос я не могу перевести, Ракотовао никогда не станет критиковать своего покойного отца.
Паула тяжело вздохнула. Предки действительно полезны, на них можно переложить всю ответственность.
— Тогда спроси ее, пожалуйста, что сделала моя бабушка. Она что-нибудь сказала?
Нориа снова повернулась к Ракотовао, они говорили так тихо, что Паула ничего не могла разобрать. Когда Нориа к ней повернулась, у нее на глазах были слезы. Паула никогда не видела Нориа такой растроганной, даже после смерти Ласло. Что же здесь произошло?
— Тогда никто здесь не говорил на языке Матильды, но тот вечер так врезался в память Ракотовао, что она помнит три слова. Ваниль, потому что это слово она знает. Кукушка, потому что это красиво звучит и похоже на тсакитсаки. Последним словом вашей бабушки было… — Нориа сделала глубокий вдох и теперь говорила еле слышно: — Уже во время падения ваша бабушка прокричала имя — Эдмонд.
Нориа развернулась и пошла от голой скалы к лесу.
Паула и староста удивленно посмотрели на нее и молча последовали за ней.
Эдмонд. До самого конца он был у нее на уме. Не Флоренс, не Бог. В этот прекрасный солнечный день сложно было себе представить, что чувствовала тогда ее бабушка, в ту ночь в августе более двадцати лет назад, когда ее гнала вся деревня. Что она ощущала во время полета вплоть до безжалостного удара о воду? Паула сглотнула, она надеялась, что бабушка умерла сразу.
Она чувствовала некую скорбь, которую до этого момента еще не испытывала. До настоящего момента ее Матильда была просто интересным персонажем семейной истории, иконой в борьбе с матерью и мужем. Одно дело — бродить по ее ароматным тропам, а другое — находиться здесь, видеть ее обвалившийся дом и узнать, какой ужасной смертью она умерла. Еще при чтении писем бабушка из иконы превратилась в человека, а сейчас Паулу переполняла скорбь, что ее никогда не оплакивали. Вдруг ее замысел показался Пауле таким бессмысленным. План Матильды создать парфюм, который будет восхищать людей и принесет Эдмонду славу — ради чего? Никого это на сегодняшний день не интересовало, кроме нее. Может, ей стоило оставить мертвых в покое и наконец начать собственную жизнь, прежде чем она сама окажется мертвой в земле?
Паула осмотрелась в поисках Нориа, которой нигде не было видно, и споткнулась о расщелину, полную молочая. Розовые цветочки светились на солнце, и, пока она поднималась, она поняла, насколько глупыми были ее мысли. Книга рецептов бабушки давала ей силу и смысл жить дальше, когда она уже его не видела, и теперь она могла сама решать, как поступить. Она уважает желание бабушки и позаботится о том, чтобы оно исполнилось.
«А то, что у тебя нет обоняния, ты при этих громких словах уже и забыла, — насмехался ее внутренний голос. — Как ты собираешься это сделать без своего носа?» «Я пока не знаю, — подумала Паула, — но выход есть. Какой-то выход есть всегда».
Нориа дремала под гвоздичным деревом. Когда они подошли ближе, Нориа встала, и Паула заметила, что она плакала, но не могла понять, из-за чего. Три слова — «ваниль», «кукушка» и «Эдмонд» — так встревожили Нориа, но почему? Это касалось всех слов или только одного? Естественно, что Матильда думала о своей большой любви, которая была связана с ванилью. Что Паулу удивило, так это кукушка. Возможно, на малагасийском языке это означало что-то плохое, и именно поэтому Нориа плакала. Или Матильда сказала что-то вроде: «Что за кукушка ударила вам в голову?» Связано ли это с песней о кукушке в ее письме?
Когда они снова пришли к дому Матильды, они застали там Мортена и Вильнева, которые как раз расставляли палатки. Староста попрощалась, пожелала им удачи и здоровья, положила руку на голову Нирине и пробормотала несколько слов. Паула надеялась, что то было некое благословение.
После того как она ушла, Паула отвязала Нирину и попросила Нориа немного его подержать, потому что ей хотелось выпрямиться.
— Вы удивляете меня, — обратилась она к своим попутчикам. — Я думала, вы только и ждете, чтобы наконец продолжить путь.
— Мы пришли к мнению, что не можем бросить такую женщину, как вы, одну, бог знает что может случиться. — Мортен дружелюбно улыбнулся, но она не верила ни единому его слову. Паула посмотрела на Вильнева, он кивнул.
— Наш визит не вызвал особой радости в деревне. А когда они услышали, что речь идет об этом участке земли, от нас вообще отвернулись. Поэтому мы подумали, что нам стоит остаться поблизости.
— Мою бабушку убили, — вырвалось у Паулы.
— О, мне очень жаль, — прошепелявил Мортен, — это ужасно.
— Это не было что-то личное, — вмешалась Нориа, которая качала Нирину, что малышу очень нравилось, потому что он радостно пищал. — Они всех христиан заставляли прыгать на скалы.
Паула ожидала, что реакция миссионера будет более сильной ввиду такой жестокости, но Мортен не обратил на это особого внимания.
Вильнев подошел к ней ближе.
— Мне очень жаль. Но прошло столько лет. Госпожа Келлерманн, вам стоит меньше думать о прошлом и больше обращать внимание на то, что происходит здесь и сейчас.
— Я доведу начатое моей бабушкой дело до конца.
Паула была рада тому, что ощущала правильность своего решения.
Нориа с Нириной кружилась и отходила от них все дальше и дальше, так что Паула осталась наедине с Мортеном и Вильневом.
— И что это за планы? — спросил Вильнев.
— Вы же прочитали все письма Матильды, вы и сами все знаете.
— Вы ошибаетесь.
